Философия культуры как специфический раздел философии

Согласно Канту, в корне всех проблем философии истории и философии культуры лежит идея свободы.

Свобода означает автономию разума, отсюда всеобщая задача философии культуры заключается в решении вопроса: каким образом и с помощью каких средств возможно достижение этой автономии в процессе эволюции человеческого разума и воли». 1. Философия культуры с точки зрения неокантианцев.

Попробуем теперь осмыслить представления неокантианских философов культуры. Вадим Межуев безусловно прав, утверждая, что речь у них идет не о разных культурах, а только об европейской культуре. Уже одно это делает многие рассуждения неокантианцев ограниченными присущим им историческим пониманием культуры.

Внутри собственной культуры вполне естественно занять позицию социального действия, пытаясь улучшить культуру или направить ее эволюцию к определенной цели, но практически невозможно объективно исследовать культуру, поскольку трудно взглянуть на нее со стороны, что есть условие всякого изучения. Кроме того, находясь внутри европейской культуры и не различая (фактически, не признавая) других культур, трудно понять, что средние века, античность и древние архаические общества – это не только предшествующие в эволюции состояния европейской культуры, но также целостные культуры, не менее автономные, чем культура Нового времени. Для Канта смысл европейской культуры задается идеями разума, свободы и морали, он надеялся, что победа этих начал, работа над их культивированием и приведет человечество к культурному состоянию. Как сегодня видится эта проблема? Безусловно, в истории и культуре (не только европейской, любой) действуют разумные силы, имеют место тенденции к свободе и морали. Без этих тенденций культура вообще бы не состоялась.

Однако было бы неправильным думать, что в культуре действуют только такие, так сказать, осмысленные, разумные тенденции. Этим тенденциям, как известно, противостоят другие: наряду с разумом не меньшее значение в культуре имеют бессознательные, стихийные процессы, моральным тенденциям противостоят тенденции эгоистические и даже демонические, разные силы стремятся подавить свободу. В этом плане нельзя указать смысл культуры и истории, такой смысл есть как цель и смысл отдельных людей или движений, но смысла всей культуры или истории, вероятно, не существует. И вряд ли подобный смысл возникает, даже если человечеством будет управлять, как о том мечтал Даниил Андреев, всемирная этическая организация «Роза Мира». Не менее существенно и то, как неокантианские философы понимали назначение и природу самой философии. С одной стороны, вслед за Аристотелем философия рассматривалась как законодатель мышления, как гарант истинности и общезначимости знания, с другой стороны, вслед за Кантом – как разумная, направляющая инстанция человечества. «Философия, - утверждает Гуссерль, - сохраняет за собой ведущую функцию и свою особую бесконечную задачу – функцию свободного и универсального осмысления, охватывающего одновременно все идеалы сразу и всеобщий идеал – иначе говоря, универсум всех норм». «В соответствии со своим высшим назначением, - пишет Альберт Швейцер, - философия является руководителем, который направляет наш разум в общем и целом… Но в час погибели страж, который должен был предупредить нас, заснул, и мы не смогли бороться за нашу культуру». Процитировав Швейцера, Кассирер дальше спрашивает: «Существует ли в действительности нечто, подобное объективной теоретической истине, имеется ли в природе то, что прежние поколения называли идеалами нравственности и человечности? Существуют ли объективно некоторые общие этические требования, связывающие всех людей поверх представления об индивидуальности, государстве, национальности? В эпоху, когда возникают такие вопросы, философия не может стоять в стороне, безгласная и бесполезная… ни раздражение, ни даже скептицизм не могут уменьшить внутреннюю энергию и идеалообразующую силу философии. И благодаря тому, что она сохраняет в себе эту силу в неприкосновенности и чистоте, можно надеяться, что с ее помощью она снова будет оказывать соответствующее воздействие на жизнь людей и на события внешнего мира». 2. Понимание культуры в настоящее время. По сути, у неокантианцев получалось так, что именно философия культуры, как «направляющая наш разум в общем и целом», спасет культуру. Вряд ли сегодня можно разделить веру в это. В настоящее время претензии философии на всеобщность, нормативность и общезначимость не могут быть приняты, время глобальных философских систем и аристотелевской презумпции относительно руководящей роли философии ушло в прошлое. Еще в начале века Вильгельм Дильтей, правда, с сожалением писал: «Одной из наиболее действительных причин, не перестающих доставлять все новую и новую пищу скептицизму, является анархия философских систем.

Основанное на свидетельствах истории сознание беспредельного многообразия этих систем находится в полном противоречии с притязанием каждой из них на общезначимость, и это противоречие гораздо сильнее питает дух скептицизма, чем какая бы то ни было систематическая аргументация.

Оглянемся ли мы назад или вокруг себя, везде мы видим в хаотическом беспорядке беспредельное многообразие философских систем. И всегда, с самого своего зарождения, они исключали и опровергали друг друга». Да, чего нет, того нет: сегодня, в частности, это обусловлено другим пониманием культуры, философия не рассматривается как универсальный нормативный разум (эту роль совместно с философией берут на себя ряд других дисциплин и практик – наука, искусство, идеология и др.) и не сводится к одной всеохватывающей философской системе.

Однако через философию по-прежнему осуществляется разработка и проведение таких трансцендентальных идей и ценностей, которые призваны ориентировать и направлять мышление, а также сохранять культуру и жизнь человека.

Только и мышление и жизнь в настоящее время понимаются иначе. В свое время древние греки разрешили ситуацию (только отчасти она сходна с современной) многои разномыслия следующим образом: они сформировали представление о мышлении, подчиняющимся системе правил (позднее эти правила образовали каркас логики) и описывающем истинное устройство мира (то есть онтологию). При этом можно сформулировать три основных постулата, которым подчиняется мышление и на которые фактически ориентируется традиционная философия.

Первый постулат – «параллелизма» звучит так: действительность – непротиворечива, источник ошибок – в рассуждениях, в мышлении.

Второй постулат – «автономности»: в мышлении, не обращаясь к другим формам опыта и жизни, можно разрешать основные проблемы, получать знания, находить внутренние стимулы для собственного развития. В соответствии с третьим постулатом – «единства»: мышление одно и едино, не может существовать многих и разных мышлений. Уже Аристотель пытался создать правила и нормы мышления, единые для всего мышления, потом для своего времени эту же задачу пытались решить другие философы. В настоящее время интеллектуальная ситуация совершенно другая: мы признаем существование разных мышлений (классического, то есть Аристотелевско-Кантианского, естественнонаучного, гуманитарного, религиозного, эзотерического и т.д.), констатируем открытость мышления к разным формам опыта и жизни, считаем, что мышление описывает разную действительность, которую отчасти и констатирует.

Другими словами, в противоположность постулатам классического мышления можно сформулировать три следующих постулата современного, постклассического мышления.

Постулат «порождения»: мышление порождает соответствующие формы действительности, объекты, реальности, которые и отражаются в мысли.

Постулат «контекстности»: мышление не автономно, а подобно языку имеет разные контексты (контекстом мышления можно считать те формы опыта и жизни, которые сливаются и переплетаются с мышлением, способствуя его дальнейшему развитию). Третий постулат – «полифоничности»: современное мышление – это много разных мышлений, находящихся между собой в различных отношениях (дополнения, противостояния и отрицания, независимости, родства и т.д.). Например, естественнонаучное и гуманитарное мышления, с одной стороны, находятся в отношении оппозиции и отрицания, с другой – дополнения. Но если современное мышление полифонично, контекстно, порождающее, то, спрашивается, как в этом случае оно может выполнять свое назначение: упорядочивать и направлять мысль, давать правильное представление о действительности – и как в таких условиях вести дискурс, что считать истиной? Еще один вопрос: какую роль в современном мышлении играет философия? Только после ответа на эти трудные вопросы мы можем судить о философии культуры.

Первое положение, которое в связи с этим хотелось бы сформулировать, следующее. Чтобы преодолеть хаос, взаимоотрицание и взаимонепонимание в мышлении, о которых говорил, в частности, В. Дильтей, вероятно, нужно в явной форме отрефлексировать особенности современного мышления и дискурса. При этом должны быть соблюдены такие общие условия, которые позволяют мыслить и вести дискурс другим, то есть не посягают на другие виды мышления и интеллектуальные территории.

Спрашивается, однако, как это возможно? Например, если будут артикулироваться и публиковаться особенности своего мышления и дискурса, а также выявляться их границы.

Последнее, в частности, предполагает отказ в мышлении от «натуралистической позиции», то есть веры в то, что мыслимое содержание совпадает с действительностью как она есть.

Однако как отрефлексировать, чтобы с этим согласились другие, чтобы они приняли условия культурной коммуникации? Думается, и это второе утверждение, здесь нужно ориентироваться на саму эту коммуникацию, на те ее признаки и контексты, которые все или основные участники культурной коммуникации начинают признавать и разделять. В современной культуре наиболее признанными и значительными являются следующие четыре контекста.

Контекст научной и технической рациональности, заданный не только современной наукой и техникой, но и сферами проектирования, производства, экономики и т.д.

Контекст, заданный сферой влияния и активности личности, реализацией в мышлении ее фундаментальных желаний, целей, ценностей (назовем этот контекст персоналистическим). Третий контекст можно назвать групповым: здесь определяющим является не личность, а группа или сообщество (например, творческий коллектив, научное или эзотерическое сообщество, «школа» и академия и т.д.); в этом контексте мышление и порожденные в нем идеи становятся для группы событиями, общение и творчество перетекает в мышление.

Наконец, четвертый контекст – это контекст самой культуры. В качестве примера такого контекста можно указать на различие национальных школ мышления или кардинальную смену мышления при переходе от одних культур к другим. 3. Мышление и культура. Итак, рефлексия и упорядочивание мышления (и своего, и чужого), вероятно, должны вестись с позиции научной и технической рациональности, от которой мы в нашей цивилизации, даже если бы хотели, просто не можем уклониться, с позиции личности, то есть «автора» мышления, с позиции группы или сообщества, где мышление порождается и обращается, наконец, с позиции культуры (культурной традиции). Этот подход можно углубить, обратившись к рассуждениям С. Неретиной. «Философские и научные теории, - пишет С. Неретина, - предельно развив свои элементарные понятия, оказались перед необходимостью пересмотра самого понятия элементарности, подкосившего при этом аксиоматически дедуктивные начала прежней логики.

Классический разум, действующий в сфере объективной логики развития человечества, пал не в силах понять (познать, объять) эту тотальную иррациональность. Его падение как единственное и всеобщее стало особенно наглядным в связи с перекройкой карты мира, когда обретший самостоятельность Восток отказался принять западные образцы государственности и разумения: локомотив исторического процесса сошел с рельсов, и выбравшийся из-под его обломков индивид обнаружил на перекрестке различных смысловых движений, каждое из которых претендует на всеобщность, каждое из которых для другого либо бессмысленно, либо требует взаимопонимания… В философской логике это выглядит так: при глубинном исчерпании всех способов познания мира субъект разумения (как субъект познания) доходит до полного своего отрицания; прижатый к стене собственного безумия он побуждается к выходу за собственные пределы, «в ничто», во внелогическое.

Используя неопределенную способность суждения, индивид в самом этом «ничто» обнаруживает новые возможности бытия нового мира и соответственно нового субъекта, который и является носителем другого разума, другой логики». Вряд ли лучше можно охарактеризовать современную гносеологическую ситуацию. Будем из этого исходить и отрефлексируем наше «ничто», нашу «неопределенную способность суждения». Прежде всего мы хотели бы придерживаться философской традиции, понимая под этим определенные исторические и современные способы осмысления кардинальных проблем человеческого существования – соотношение мышления и бытия, проблемы правильного поступка и жизни, вопросы о высших духовных реалиях и т.д. Далее мы рассматриваем все наши мыслительные построения и конструкции именно как интеллектуальное занятие, причем несущее на себе печать нашей личности и ее пристрастий. В этом плане наше познание есть одновременно выражение вполне определенных устремлений нашей личности, реализация наших ценностей. Мир и реальность, которые мы познаем, с одной стороны, воспроизводятся моделирующей способностью нашего мышления, но, с другой, они конституируются работой нашего мышления, порождаются им в акте философской объективации. Что же моделирует, воспроизводит наше мышление, какую реальность? Мы утверждаем, что современное мышление в решении проблем, подобных тем, которые мы анализируем, воспроизводит прежде всего гуманитарную реальность.

Гуманитарное же мышление, считает В.С. Библер, предполагает «работу с текстом как с истоком мировой культуры и как с ориентиром на внетекстовой смысл, заключенный в личности и в поступках его автора. Мир понят als ob произведение, возведенное в статус особенного всеобщего». Вот необходимое и для нас ключевое выражение – мировая культура. Наше «ничто» - это культура. С одной стороны, мы хотели бы понять культуру как произведения мысли, как форму культурного произведения. С другой, как «материал» культуры, то есть как идеи, уже воплощенные в мышлении и действии людей. С этой точки зрения культура для нас неотделима от понятия культуры. При этом под культурой на этом уровне рассуждения (но только на этом) мы, действительно, так же, как и Э. Орлова, понимаем не объект, а определенный способ мышления и объяснения. Он включает в себя: анализ текстов культуры, сопоставление разных культур, анализ творчества представителей культуры, создающих культурные тексты-произведения, за счет чего только и возможно воспроизводство культурных реалий отдельными людьми, рассмотрение того, как эти тексты-произведения определяют деятельность и поведение представителей культуры, описание устойчивости и динамики культуры и т.п.

Культура – это теоретический концепт, понятие, способ мышления, которые, конечно, в рамках теоретического мышления приходится объективировать, но наивно думать, что полученный при этом объект похож на объект природы, например, газ или Солнечную систему.

Заключение Попробуем подвести итог.

Современная философия вынуждена признавать не одно-елиное мышление, а много разных.

Однако философия не отказывается упорядочивать и нормировать мышление, но предпочитает решать эту задачу другим путем.

Вместо установления единой системы правил и онтологии предлагается, во-первых, следовать складывающейся культурной коммуникации, а это предполагает учет ее основных контекстов (научной и технической рациональности, персоналистической рациональности, групповой, культурной), во-вторых, осуществлять рефлексию основных структур мышления, а также указывать его границы.

Современная философия уже не берется полностью определять человеческое бытие и жизнь, понимая, что это невозможно.

Однако она не отказывается вносить посильный вклад (наряду с наукой, искусством, идеологией, религией, эзотерикой и т.д.) в структурирование и конституирование жизни, бытия и особенно мышления. Более того, признает свою ведущую роль в таких вопросах, как критическое и позитивное осмысление, аксиологическая ориентация, понятийная проработка мыслительного материала. В знаменитом докладе, прочитанном в 1935 г ., Э. Гуссерль писал: «В теоретической установке философа самым существенным является специфическая универсальность критической точки зрения с характерной для нее решимостью не принимать на веру ни одно готовое мнение, ни одну традицию в стремлении найти для всего традиционно данного универсума истину саму по себе, некую идеальность… это происходит в форме практики нового рода – практики, приобретающей характер универсальной критики всей жизни и ее целей, форм и систем культуры, уже развившихся в жизни человечества, и вместе с тем – критики самого человечества и тех ее ценностей, которые явно или скрыто руководят им». Подобно тому как, например, философия Аристотеля ориентировалась на идею Блага (Разума, Божества), а философия Ф. Бэкона на идеи природы и могущества человека, использующего законы природы, современная философия также определенный пласт этических идей. Но одновременно этические идеи, ориентирующие философские системы, вероятно, не должны быть утопическими. «путь от несовершенного к более совершенному пониманию истины, - замечает А. Швейцер, - ведет через долину реального мышления». Вопрос, однако, в том, что необходимо учесть в рамках реального мышления? Например, с нашей точки зрения, современные философы должны учесть, что любое социальное действие реализуется в поле других сил и действий, что в социуме правят не только разум, но и стихия и даже зло.

Реализм философского мышления сегодня связан не только с наукой и инженерией, но и с опытом искусства, опытом жизни отдельных людей, опытом социальных движений.

Вероятно, в настоящее время реализм философского мышления – это инстинкт самосохранения человеческого рода, воля его к жизни, к изменениям и самоограничению, к отказу от форм бытия хотя и притягательных, но гибельных.

Действуя в рамках такого подхода, философия культуры не пытается больше спасти европейскую и мировую культуру, но зато признает разные культуры и их самоценность, конституирует и направляет их изучение и исследование, способствует здоровью культуры, то есть старается действовать культуросообразно.

Последнее означает, что культуролог как культурно и гуманитарно ориентированный специалист и человек проводит в своей деятельности этические идеи разума и культуры, учитывая одновременно реальные возможности и границы своих условий, постоянно преодолевая присущие всякому мыслителю натурализм и утопизм. Не отрицает современная философия культуры и теории культуры, науки о культуре.

Напротив, философия культуры осуществляет по отношению к наукам о культуре, а также к истории культуры важные методологическую и аксиологическую функции.

Поэтому трудно согласиться с критикой философии культуры, высказанной Э. Орловой, но зато вполне можно принять следующий ее вывод по поводу соотношения философии культуры, истории культуры и наук о культуре: «Разумеется, любой тип исследования культуры включает в себя все три компонента: метафизическую, упорядочивающее-описательную, объяснительную… Все они сосуществуют, выполняя свои познавательные функции в изучении культуры. И можно утверждать, что именно их совокупность и составляет в современной науке области специализированного знания о культуре». Список литературы 1. Борцов Ю. С., Королев В. К., Штомпель О. М., под. ред. Драч Г.В. Культурлогия в вопросах и ответах.