Человек на войне по произведениям В. Некрасова "В окопах Сталинграда" и В. Богомолова "В августе сорок четвёртого"

Скачать работу - Человек на войне по произведениям В. Некрасова "В окопах Сталинграда" и В. Богомолова "В августе сорок четвёртого"

Отечество переживало дни и месяцы смертельной опасности.

Искусство,, литература вышли на огневой рубеж.

Писатели военных лет владели всеми родами литературного оружия: лирикой и сатирой, эпосом и драмой.

Горечь первых поражений, ненависть к врагу, стойкость и, верность Отчизне, вера в победу — вот что под пером разных художников отличалось в неповторимых стихотворениях, балладах, поэмах, песнях.

Создавались большие эпические произведения, в которых дается осмысление сложных общественно-политических процессов периода войны, раскрываются нравственные основы личности.

Независимо от жанра все произведения объединены одним — “памятью сердца”, страстным желанием поведать правду о пройденных дорогах войны.

Многие писатели, поэты посвящали теме войны и подвига советского народа в Великой Отечественной войне свои произведения. Среди них такие, как Твардовский (“Василий Теркин”), Симонов (“Живые и мертвые”), Гроссман (“Жизнь и судьба”), Некрасов (“В окопах Сталинграда”) и многие другие замечательные поэты и писатели. . Основная часть. Час мужества пробил на наших часах, и мужество нас не покинет... А. Ахматова.

Некрасов Виктор Платонович Некрасов Виктор Платонович (1911 - 1987), прозаик.

Родился 4 июня в Киеве в семье врача. После средней школы поступает на архитектурный факультет Киевского строительного института, который оканчивает в 1936. Одновременно учился в театральной студии при театре русской драмы.

Работал актером и театральным художником в театрах Киева, Владивостока, Кирова и Ростова-на-Дону.. С началом Отечественной войны Некрасов отказывается от брони, уходит на фронт, пройдя путь от Ростова до Сталинграда. Был инженером саперных войск, командовал батальоном. После войны, в 1947, в журнале 'Знамя' появилось произведение В.Некрасова 'В окопах Сталинграда', отмеченное Сталинской премией, которую писатель отдал на коляски для инвалидов войны. 'В.Некрасов пришел в литературу отнюдь не как литератор, - он пришел как солдат, видавший будни войны и стремившийся только к тому, чтобы рассказать правду о них...', - писали о нем критики. И это было правдой: весьма нелицеприятная в 1954 выходит его повесть 'В родном городе', за публикацию которой был подвергнут суровой партийной критике журнал 'Знамя', а В. Вишневский (главный редактор) уволен.. В 1959 Некрасов пишет повесть 'Кира Георгиевна' и выступает в 'Литературной газете' с рядом статей о необходимости увековечить память советских людей, расстрелянных фашистами в 1941 в Бабьем Яре.

Некрасова стали обвинять в организации 'массовых сионистских сборищ'. И все-таки памятник в Бабьем Яре был установлен, и в этом немалая заслуга писателя. В 1960-е совершает путешествия в Италию, Америку и Францию, впечатления от которых описаны в очерках 'Первое знакомство', 'По обе стороны океана', 'Месяц во Франции'. Главное для него 'быть самим собой, не врать, не притворяться, не льстить'. После резких слов Н.Хрущева в адрес писателя в печати появились статьи, обвиняющие Некрасова в 'низкопоклонстве' перед Западом. В киевской квартире писателя был произведен обыск, изъяты все печатные материалы, журналы, фотоматериалы и т.д. В течение шести дней Некрасова допрашивал следователь. В 1974 писатель эмигрировал в Париж. За границей писал для газет и журналов, для радио, читал лекции о русской литературе.

Продолжал творческую работу: роман 'Сталинград' (1981), 'Как я стал шевалье' (1986). Последнее произведение В.Некрасова - 'Маленькая печальная повесть'. Умер В.Некрасов 3 сентября 1987 в Париже. Одной из первых повестей В. Некрасова была повесть “В окопах Сталинграда”. Этой повести суждено было стать этапной для литературы, открывающей войну, а таким образом в определенном смысле и мир, в котором люди жили до войны и будут жить после нее. Автор описывает войну такой, какой он видел ее своими глазами.. Сталинградская битва начиналась для него на перепутьях летнего отступления 1942-го года, под бомбами первого налета на город.. Потом бои на Украине, в Польше, одно ранение, второе, госпиталь.

Сюжетная “неорганизованность” начальных глав — лишь отражение фронтовой неорганизованности. Чем ближе Сталинград, Сталинградская битва, тем концентрированнее действие повести.. Героем Некрасова становится Керженцев.

Проводя его кругами Сталинградского ада, Некрасов утверждал неизменность добрых начал, высоких устремлений. Был воистину человечен в большом и в малом.

Философский смысл этой последовательной антифашистской повести — торжество истинны, человеческих качеств. Идея протяженности, упорства и неприметности героизма постоянно присутствует в повести Некрасова. На защитников навалилась война, тянувшаяся уже второй год, оба летних отступления.

Отношения, какие обычно складывались между героями, просты, натуральны,, сердечны, без признаний и сантиментов. Кто бы ни вошел в повесть, какую бы должность ни занимал, в каком бы ни выступал качестве, Некрасов обязательно испытывает его на смелость, испытывает придирчиво. Все они недостаточно осведомлены и не все могут додумать до конца. Они нравственны, человечески значительны.

Некрасов ранее и проницательнее других писателей раскрыл духовое достояние защитников Сталинграда, увидел в них победителей Берлина. Дух победы пронизывает повесть, кончавшуюся сценой на Мамаевом кургане, где совсем недавно проходила передовая. Герои повести не чувствуют себя пешками в руках всеведущего старшего. Они утвердились в гордом сознании своего достоинства. С таким чувством вернулись с войны солдаты, с таким чувством Некрасов писал повесть о Сталинграде. Такой же суровостью проникнуто произведение Казакевича “Звезда”. Повесть написана с предельным лаконизмом, события сгущены до предела.

Повесть поэтична и лирична, насколько может быть лирично произведение, повествующее о гибели отряда разведчиков. Вот они, во главе со своим командиром, лейтенантом Травкиным, стыдливо идут по дороге.

Стыдливо, потому что не могут сказать, куда делись оторвавшиеся немцы. На этой же суровой ноте продолжается весь последующий рассказ о том, как молчаливый, весь отдающийся делу разведчик лейтенант Травкин уводит самых лучших своих разведчиков — веселого сибиряка Аникова и крымчанина Мамочника, старых разведчиков Бражникова, Быкова и семнадцатилетнего Юру Голуба — на выполнение особо важного задания. Они уходят в глубокий тыл к немцам и оказываются в самой гуще отборных немецких дивизий, с предельной осторожностью сосредоточившихся для нанесения неожиданного удара под Ковелем, чтобы сорвать наступление на Польшу.

Разведчики проявляют смелость, решительность, берут нескольких “языков” и, выяснив секретнейшие замыслы немецкого командования, успевают передать их по рации своему командованию. Но уже брошены группировки прочесывания группенфюрером СС дивизии “Викинг”, в схватке с одним из таких отрядов все разведчики гибнут.

Повесть сопровождается коротеньким заключением.

Умение увидеть героическое, масштабы происходящего, огромную бесстрашную массу людей, их стремление к победе характеризует произведения о Великой Отечественной войне Некрасова и Казакевича.

Повесть В. Некрасова «В окопах Сталинграда», написанная в 1946 году, стала одним из первых произведений о Великой Отечественной войне, в котором без ложного пафоса раскрывалась ее будничная сущность.

Будучи офицером и зная всю подноготную армейских побед и поражений, В. Некрасов смог найти свою оригинальную форму для их отражения. Все произведение словно соткано из единой цепи эпизодов, воспроизводящих рутину солдатской жизни. И в этих эпизодах раскрывается простая истина: война — особый мир, в котором люди проверяются по особым меркам. К этому выводу после очередного испытания приходит главный герой Игорь Керженцев.

Именно он становится в повести носителем авторского мировоззрения.

Невозможно определить, кому же принадлежит наблюдение, Керженцеву или Некрасову: «На войне узнаешь людей по-настоящему. Мне теперь это ясно. Она — как лакмусовая бумажка, как проявитель какой-то особенный». Они настолько близки, что это не может не вызвать доверие, не может не убедить в том, что все, о чем рассказывается в повести, — правда.

Горькая, суровая правда.

Правда о том, что все объекты: завод «Метиз», мясокомбинат, завод холодильников, хлебозавод и мельницы — должны были быть взорваны в случае прихода немцев, но при этом жителям Сталинграда, чтобы не было паники, никто не говорил правды: «Где бои, точно не знаем. В сводках расплывчатое — «северо-восточнее Котельникова; излучина Дона...» Говорят, Абганерово уже у немцев. Это шестьдесят пять километров отсюда». И при этом работает театр, открыт зоопарк, в библиотеке выдаются книги. И вдруг: «Сплошной грохот. Все дрожит мелкой противной дрожью. На секунду открываю глаза.

Ничего не видно. Не то пыль, не то дым. Все затянуто чем-то сплошным и мутным. Опять свистят бомбы, опять грохот». Страшный в своей обыденности контраст. Что же испытывает человек, оказавшийся в хаосе войны? О чем можно думать, находясь на границе жизни и смерти, о чем говорят люди в этот момент: «Мы будем воевать до последнего солдата.

Русские всегда так воюют. Но шансов у нас все-таки мало. Нас может спасти только чудо. Иначе нас задавят.

Задавят организованностью и танками». Люди верят в чудо, хотят верить, иначе будет страшно. Игорь Керженцев в своем сознании фиксирует все, что может попасть в поле зрения. «Есть детали, которые запоминаются на всю жизнь. И не только запоминаются, они въедаются, впитываются как-то в тебя, начинают прорастать, вырастают во что-то большое, значительное, вбирают в себя всю сущность происходящего, становятся как бы символом». Игорь Керженцев не просто наблюдает за происходящим, он анализирует увиденное и как будто бы сам взрослеет и меняется от всего пережитого. Это он, Игорь Керженцев, говорит: «Я помню одного убитого бойца. Он лежал на спине, раскинув руки, и к губе его прилип окурок.

Маленький, еще дымившийся окурок. И это было страшней всего, что я видел до и после на войне.

Страшнее разрушенных городов, распоротых животов, оторванных рук и ног.

Раскинутые руки и окурок на губе.

Минуту назад была еще жизнь, мысли, желания.

Сейчас — смерть». Игорь Керженцев, анализируя свое поведение и поведение людей, которые его окружали, приходит к выводу, что русскому человеку свойственно испытывать чувства, которые еще Толстой назвал «скрытой теплотой патриотизма». А как же еще объяснить ту самоотверженность, с которой эти люди идут на смерть.

Полуголодные, плохо вооруженные, они оттаскивают в сторону мертвых, чтобы те не мешали стрелять живым. А смерть их застает повсюду. Игорь Керженцев улыбается молоденькому солдатику с детскими голубыми глазами, и в следующее мгновение тот медленно садится на дно траншеи. Никто даже не слышал выстрела, а пуля между тем попала прямо в лоб.. Керженцев невольно отмечает тонкие ножки убитого, на которых болтаются не по размеру сапоги. Этих убитых и живых мальчиков в два раза меньше, чем немцев, но они до последнего вздоха остаются верны своему долгу.

Однако, следуя толстовским традициям изображения войны, В. Некрасов использует неожиданное сравнение: Игорю Керженцеву попадает в руки толстовская «Севастопольская страда» без начала и конца, недостающие страницы ушли на курево солдат. Но, читая оставшиеся, герой приходит к своеобразному сопоставлению. Что же сближает и отличает войны? Он узнает, что здесь, под Сталинградом, так же не хватает солдат и оружия, как и в русской армии времен Крымской кампании. Но сами армейские условия были намного легче. Игорь с удивлением прочитал, что в Севастополе «бойчей же всех шли дела рестораторов, которые выстраивали в ряд свои палатки. Эти палатки посещали теперь, после штурма, офицеры, приезжавшие несколько повеселиться из города, с бастиона. В гостеприимных палатках, в которых помещался и буфет с большим выбором вин, водок, закусок и дюжина столиков для посетителей, и даже скрытая за буфетом кухня, пили, ели, сыпали остротами, весело хохотали». В окопах Сталинграда солдаты о еде только мечтали: «Съел бы я сейчас свиную отбивную в сухариках с тоненькой, нарезанной ломтиками, хрустящей картошкой.

Последний раз я, по-моему, свиную ел... Я даже не помню когда...» И эти голодные, плохо вооруженные люди остаются солдатами до конца.

Керженцев понимает, что им всем страшно, потому что «людей, ничего не боящихся, нет... Только одни теряют голову от страха, а у других, наоборот, все мобилизуется в такую минуту и мозг работает особенно остро и точно. Это и есть храбрые люди». И таких храбрых людей в окружении Игоря Керженцева очень много. День за днем меняются лица солдат, но за каждым из них для Игоря стоит «лицо войны». Ее последним «лицом» становится встреча с пленными немцами, обмотанными какими-то тряпками и полотенцами и обращающимися к русским словом «камрад». У пленных сохранилась газета трехмесячной давности с речью Гитлера, в которой он сообщал о том, что немецкие солдаты уже заняли российские дома: «Я повторяю со всей ответственностью перед богом и историей — из Сталинграда мы никогда не уйдем.

Никогда. Как бы ни хотели этого большевики». И Керженцев опять и опять начинает понимать всю силу и значение русского солдата, не допустившего, чтобы немецкие солдаты заняли дома Сталинграда. В повести «В окопах Сталинграда» В. Некрасова война получилась похожей на документальную ленту, в которой каждый эпизод наполнен простотой и точностью. Эта повесть изменила представление многих о патриотизме, показав, что русский патриотизм, действительно скрытый и теплый, не нуждается в громких фразах и красивых словах.

Победа досталась нелегко, именно поэтому не должны быть забыты даже самые обыденные поступки, жизнь солдат в окопах, освобождение каждой пяди родной земли. Повесть В. Некрасова «В окопах Сталинграда», представляющая собой дневниковые записи молодого бойца.

Описание боев и воинского быта чередуются с размышлениями героя во время отдыха, перед боем, с воспоминаниями о довоенной жизни. Перед нами вырисовывается нелегкий путь человека на войне, путь от желторотого выпускника института к опытному командиру батальона. Но важнее, пожалуй, то, как через судьбы отдельных людей писатель раскрывает перед нами трагедию войны, принесшей горе всей нашей огромной стране. В. Некрасов впервые заговорил об этой трагедии правдивыми, откровенными словами.

Конечно, для этого требовалось мужество, и Некрасов не побоялся сказать об ужасной правде войны, которую он рассматривает с разных точек зрения. Автор пишет о бесчеловечности войн как таковых.

Подобно Л. Н. Толстому, Некрасов считает войну ненормальным явлением, противоестественным человеку состоянием.

Вместе со своим героем автор переживает потрясение от увиденного.

Писатель осмысливает войну философски, он видит ее бесчеловечность, он видит людей, которые постепенно привыкают к этой бесчеловечности. С точки зрения В. Некрасова, нет ничего более страшного и гибельного, чем подобное привыкание.. Война становится бытом для людей. Есть в повести правда о героизме тех людей, которых всегда считали только винтиками в огромном корпусе государственной машины. Некрасов беспощадно судит тех, кто спокойно посылает людей на смерть, кто расстреливает за потерянную кирку или саперную лопату, кто держит людей в страхе. Это был протест не только против сталинских методов ведения войны, но и против сталинских комиссаров, внимательно наблюдавших за словами и поведением человека, а человек этот шел на смерть: «Не везет нашему полку. Каких-нибудь несчастных полтора месяца воюем, а вот уже нет ни людей, ни пушек. По два-три пулемета на батальон... Необстрелянных, впервые попавших на фронт, нас перебрасывали с места на место, клали в оборону, снимали, передвигали, опять клали в оборону... Мы терялись, пугались, пугали других, никак не могли привыкнуть к бомбежке». В. Некрасов против беспорядочности на войне: бездарность руководства стоит многих человеческих жизней, люди становятся «пушечным мясом».Раскрывая подлинный облик войны, В. Некрасов не проходит и мимо народа, его роли в ней, отмечает восприимчивость простых солдат к чужой беде, их открытость, их думу о России: «Фронт отступает. У ворот стоят женщины — молчаливые, с вытянутыми вдоль тела тяжелыми, грубыми руками. У каждого дома стоят, смотрят, как мы проходим. Никто не бежит за нами. Все стоят и смотрят». Безысходность в душах людей, отчаяние в душе героя, которого длительное отступление заставляет серьезно задуматься над сложившейся ситуацией.

Пожалуй, прав один из героев повести, инженер, который считал, что нельзя обольщаться рассуждениями о патриотизме: «Геройство геройством, а танки танками». Действительно, в годы Великой Отечественной войны на всем фронте русские люди проявляли чудеса героизма, но при умелой организации боевых операций, при своевременной поддержке, при заботе о людских жизнях многих смертей можно было избежать.

Анализируя правду войны Некрасова, можно уверенно сказать, что он был человеком-патриотом, который хотел быть «Русским писателем» и «жить по совести». Богомолов Владимир Осипович Владимир Осипович Богомолов родился в 1926 году в деревне Кирилловке Московской губернии. В 1941 году окончил семь классов средней школы.

Участник Отечественной войны. В Действующей армии был последовательно рядовым, командиром отделения, помкомвзвода, командиром взвода - стрелкового, автоматчиков, пешей разведки, - в конце войны исполнял должность командира роты.

Награжден орденами и медалями. Автор получивших широкую известность и переведенных на десятки языков романа 'Момент истины' ('В августе сорок четвертого...'), повестей 'Иван', 'Зося', 'В кригере' и рассказов.

Романом В.Богомолова в обиход русского языка были введены несколько новых понятий и, прежде всего выражение 'момент истины' - 'момент получения информации, способствующей установлению истины'. Книги В.Богомолова входят в учебные программы для чтения средних школ, гимназий и лицеев ряда стран и, в первую очередь, России и Беларуси. По мотивам повести 'Иван' кинорежиссером Андреем Тарковским был поставлен известный фильм 'Иваново детство' (1962), удостоенный высшей премии Венецианского кинофестиваля 'Золотой лев'. Роман 'Момент истины'('В августе сорок четвертого...') и повесть 'Иван' выдержали более сотни изданий и, согласно данным библиографов, лидируют по количеству переизданий среди многих тысяч других современных литературных произведений, опубликованных соответственно в последние 25 и 40 лет. Умер В. Богомолов 30 декабря 2003 года и похоронен на Ваганьковском кладбище. Герои романа Владимира Богомолова «Момент истины» («В августе сорок четвертого...») воюют не числом, а уменьем. Всеми своими действиями, всем своим пониманием долга и возникшего положения они опровергают якобы заведомые преимущества больших чисел и количеств, их решающую роль.

Автору близка вера его героев, он тоже по-своему её исповедует. Как и они, он верит в честную, исполненную до конца, до «результата», работу, верит в силу умения и знаний, в решающие преимущества достойно мыслящей и ответственно действующей личности. У В. Богомолова был повод сказать твердо: «По моему убеждению, которому я неуклонно следую, автор может писать только о том, что он знает досконально («Я это знаю лучше всех на свете — живых и мертвых, — знаю только я»)». Но мало ли что твердо говорят, мало ли в чей уверяют себя и других! Не тот, однако, случай, чтобы сомневаться... Двадцать три года назад был написан «Иван», и ничто в том рассказе с тех пор не поблекло, не потеряло смысла. Ничто в нем не побуждает сегодня делать скидку на время, .обстоятельства, литературную неопытность автора и т. п. А рассказ-то был первый, напечатанный В. Богомоловым.

Первый — и сразу замеченный и заставивший запомнить имя нового писателя.

Теперь без «Ивана» наша военная проза непредставима. Как непредставима без всего богомоловского: без повести «Зося», без коротких рассказов («Сердца моего боль» и др); без романа «В августе сорок четвертого...». Теперь книги В. Богомолова знают во многих странах мира: только роман за одиннадцать лет издай общим тиражом около одиннадцати миллионов экземпляров на 32 языках; на 46 языков переведен «Иван», общий тираж которого превысил двадцать миллионов экземпляров.

Иногда о первых своих публикациях —- рассказах, повестях, даже романах — стараются забыть. Их не переиздают, признавая художественно слабыми, идейно бедными и устаревшими. В. Богомолову незачем что-либо забывать.

Кажется, что поры литературного ученичества у него вообще не было. Во всяком случае, ничего ученического на всеобщее обозрение он не выставлял. И ни к каким сильный литературно-общественным поветриям, к влиятельным обстоятельствам не приноравливался. Он опубликовал только то, что выдержало его самосуд. Он в дальнейшем поступал так же: публиковал то, что отвечало его жестким требованиям к себе, к литературному делу.

Уровень этих требований проверен и проверяется временем и подтверждается как достаточно высокий: богомоловская проза неизменно несет в себе «момент истины», ясно осознанной и необходимой.

Владимир Осипович Богомолов принадлежит к поколению, которое ушло на войну совсем юным, Украина.

Белоруссия, Польша, Германия, Маньчжурия—вот его фронтовой путь. Он служил в армии и после войны.

Словом, был профессиональным военным —стал профессиональным писателем., . Выражение «профессиональный военный», однако, более определенно по смыслу, тем «профессиональный писатель». Когда писателя хвалят за профессионализм, то это может означать развое.

Например, то, что он хорошо знает свое. дело. Или то, что он способен выполнит любой заказ. Или же то, что он поставил сочинение романов или стихов на поток, и т.д. Герои богомоловского романа, контрразведчики-розыскники, профессионалы говорят о «факторе человечности» и «моральном аспекте» своих действий. Идет жесточайшая война, их воинское ремесло изощренное, рискованно, кроваво; человечность и обычная мораль присутствуют в нем как «фактор» и «аспект»; большее их участие практически, недостижимо. Но и простое их присутствие — уже акт доблести и благородства, уже благо, и дается оно нелегко. Для Богомолова-писателя человечность и моральность —определяющий угол зрения; литературный профессионализм — лишь «фактор» и «аспект». Он всецело подчинен и служит заветной главной задаче: «О том, что знаю лучше всех на свете, сказать хочу. И так, как я хочу». В.Богомолов существует в современной литературе только своими книгами. Для такого существования необходимо, чтобы книги удерживали отчетливо отдельный, свой, хорошо различимый, памятный и дорогой смысл, не теряющийся в общем контексте литературы. Все богомоловское в ряду лучших явлений военной прозы сохраняет такой смысл. Это достигается не за счет сенсационности материала, не благодаря угождению распространенным вкусам, создающим спрос и молву; все это здесь ни при чем. Речь идет о том смысле, который вырастает из отношений художника с действительностью и выражаетсвоеобразие этих отношений, этого продвижения к истине. О сыне полка, о краткой и бренной любви на войне, о приключениях разведчиков и контрразведчиков писали до Богомолова, и не раз. Но это не смутило его. Он писал вроде ; бы про то же самое, но по-другому и про другое; иногда он превосходил в знании предмета, но еще важнее, что понимал его зачастую глубже и видел дальше. Может быть, богомоловские истории потому и врезающей в память, что в них ощутима некая абсолютная правота, словно все в них исчерпано и прояснено до конца? Словно правда там — просвет истинны, и не какой-нибудь частной, мелкой, короткой, а той, что связана с надеждой жизни на духовно стойкого и морального человека, на его победу. Война у В. Богомолова нигде не изображена, как бой или бои; у него и стреляют-то мало. В «Иване» самое страшное—ночная переправа разведчиков на вражеский берег. Можно было добавить страшного и даже ужасного, рассказав о скитаниях мальчика в тылу врата. Длят этого нужно было переменить угол зрения, взглянуть глазами не старшего лейтенанта Гальцева, а самого мальчика или еще как-то, то есть переступив границу! отделяющую твердое авторское знание от предположений в фантазий.

Хорошо это или плохо, но для В. Богомолова переступать ту границу трудно по сей день.

Возможно, вышло бы много чувствительнее, страшнее, но писатель предпочел, чтобы вместе с Гальцевым мы испытала горькую беспомощность взрослых перед лицом такой детской судьбы.

Судьба Ивана Буслова не располагает к умилению , суждениям о героизме; мешает возникающее сознание огромной, неискупимой взрослой вины.

Кажется, помимо трагического исхода, нет ничего горестнее в этой истории, чем одиночество и отрешенность мальчика. Как, а сущности, далек он от всех, кто его любит, как недоступно одинок в своей беде Он принадлежит миру мщения, ненависти, смертельного риска; оттуда все остальное, нормальное,— очень далеко и нужно не для него. Эту отрешённость чувствуют все, но никто не может ее преодолеть.

Иногда, когда его никто не видит мальчик играет; но большого желания выжить и жить у него нет; сначала, o н должен рассчитаться за близких, его жжет ненависть, и нет ничего вокруг, что было бы сильнее этой ненависти, что могло бы его остановить и оставить для жизни... Стрельбы мало, но какова война, сомнений не остается.

Преувеличенным представлениям о «факторе человечности» нет места. Вот короткое воспоминание в «Зосе» о недавнем бое: «Я, ошалев от удара прикладом по каске и озверев, дрался врукопашную запасным стволом от пулемета; выбиваясь из сил и задыхаясь, катался по земле с дюжим эсэсовцем, старавшимся — и довольно успешно — меня задушить, а затем, когда его прикончили, зарубил немца-огнеметчика чьей-то саперной лопаткой». Вот описание в романе того, что розыскники называют «экстренным потрошением» агента: «истерика» Таманцева с криком, руганью, угрозами, рыданием, устрашающими жестами... Или же доскональное изображение «качания маятника» «вразножку» в исполнении того же Таманцева, когда берут группу Мищенко... Все эти глаголы «задушить», «прикончить», «зарубил», все жаргонные словечки розыскников типа «потрошение», «качание», «вразножку», а главное — все, что стоит и возникает за ними,— не очень-то привлекательно с отвлеченно-эстетической да и отвлеченно-нравственной точки зрения. То чем заняты Таманцев или Алехин, может даже покоробить иную тонкую душу, но тонкие души забывают, что война вообще малоприглядна и что существует черная работа, которую нужно делать во имя спасения многих, Таманцев действует, и ему неважно, как он выглядит со стороны; ему вообще не приходит в голову, что возможна какая-то третья, все рассуживающая сторона. Эта сторона возникает в романе в лице автора, и автор не сомневается: его герои правы. Они противостоят несомненному, беспощадному врагу своего народа, и всякая отвлеченность от этого основного факта — безнравственна. Герои романа стоят на самом острие категорического приказа, далее приказывать некому, да они и сами не хотят уйти от ответственности. : Они ясно сознают: «никто за нас это не сделает;..» Они добьются «результата» и «момента истины», и это будет торжеством уменья, ума, мужества, торжеством профессионализма над «любительским» подходом к делу. Война и воинское ремесло героев предопределяют в прозе В. Богомолова даже особенности ее стиля.

Воспроизводится не только словарь, и сам образ мысли, способ рассуждений, ищущий точности и краткости, опускающий эмоции. Но тщательное воспроизведение всего специально-военного, «технологии» и «философии» розыскного дела не является для В. Богомолова самоцелью. Он стремится к максимальной достоверности всей обстановки, всех обстоятельств, потому что иначе желанной правды не достичь. Иначе ему не добиться своего, художнического «момента истины». Органически вошедшие в роман оперативные документы — сводки,, записки, спецсообщения, шифротелеграммы— еще более укрепляют эту достоверность, придавая ей исторически конкретный и объективный характер.

Перипетии романа находят продолжение в документах; содержание, логика и тон документов отражаются на героях романа, нагнетая напряженность и драматизм; иные действующие лица завершают в документах свою романную судьбу, другие являются из документов, чтобы действовать.

Образуется единое художественное произведение, всесторонне и неотразимо аргументированное. Оно выходит за рамки приключенческого жанра хотя бы уже потому, что смысл его не исчерпывается искусной интригой и благополучным исходом приключения. Это для нас приключение, а для героев романа — тяжкая, смертельно опасная работа. Для них это их жизнь, другой никакой сейчас нет, другая — в тревожных письмах из дому, в переживаниях за судьбу близких, в редких воспоминаниях о довоенных надеждах. Иные из них и профессионалы-то поневоле — такими их сделала война.. В романе — часть жизни воюющих людей; об этой же жизни рассказывалось и в «Зосе», и в «Иване». . . Война остается войной, военные заботы военными заботами, но повсюду у В. Богомолова, во всем, что написано, изображено им, присутствуют и внимательно смотрят широко открытые, живые человеческие глаза, вбирающие весь доступный им мир — без изъятия, без небрежения, без каких-либо шор. Да, они смотрят пристально и цепко, и всякий персонаж романа, даже приходной, мимолетный, предстает как живой, но разве б иначе мы поверили в этих розыскников? Не поверили бы! К тому же эти глаза не притерпелись к злу войны, не обвыклись среди беды и горя. Им открыта боль жизни, ввергнутой в войну. Им открыто и мужество человека, чувствующего эту боль вокруг и в себе и воюющего во имя возрождения человечности. В «Зосе» взгляд автора соединяет погожее утро в польской деревушке, бойцов за ловлей раков на речке, счастье покоя и передышки, красоту окрестного мира, память о жестокой рукопашной, чтение Есенина, прекрасную юную полячку, двести три похоронки, которые нужно заполнить. А герой — «совсем еще мальчишка, мечтательный и во многом несмышленый...» Но он уже начальник штаба батальона, в котором мало кто уцелел, и ему невмоготу вносить в форменные бланки имена тех, кого он знал и помнит. Ему невмоготу повторять каллиграфически заполненный образец с официально-казенным обращением: «Гр-ке...», и он ищет слов проще и человечней, чтобы смягчить эту сухость. Что ж, думает он, если в штабе бригады не заверят «мою самодеятельность печатью», перепишу заново — «в батальоне имелись еще тысячи две чистых бланков». Все существует вместе и все вместе проходит: эта пауза между боями, похоронные, запах яблок и меда в саду, семнадцатилетняя польская девочка, и отчаянно-робкое, юношески-чистое чувство к ней. Это то, что называют первой любовью, и даже война не могла ее заглушить или исказить, не могла справиться с нею. Эта любовь так и канет чудесным, светлым обещанием; ей нет воли, она обречена, но во имя ее света и с горечью о ее утрате существует теперь эта короткая повесть. Боль жизни, терзаемой войной, обнаруживает себя у В. Богомолова резче всего через гибель или несбыточность молодых надежд («Сердца моего боль», «Первая любовь», «Зося»), через страдание детей («Иван»). Не зря же в «приключенческом» романе так неожиданно много страдающих детей: однорукий сынишка председателя сельсовета, маленькая дочка Юлия Антонюк, несчастный, мальчик, «усыновленный» диверсантами, заболевшая дочь Алехина, которой он ничем не в силах помочь... Они возникают в романе ненадолго, словно напоминая, насколько этот мир нуждается в возвращении к нормальному состоянию. В романе В. Богомолова заметнее, чем прежде, отвергается схематическое, скороспешное мышление, огульное, упрощенное определение людей и явлений. Люди выбиваются из-под готовых, жестких определения; отвердевшая, предубежденная мысль ведет к непоправимой ошибке .Да и сама предубежденность вырастает под воздействием испытанных им на себе категорических оценок человека. Когда в романе произносятся слова о безответственности и чуть ли не саботаже, то от них веет все тем же удобным, всеоблегчающим схематизмом, знакомой огульностью, идущей виноватых и не желающей «считаться с реальностью. Автор не упускает ничего, что может объяснить и оправдать эти слова. Тем не менее они остаются несправедливыми, отталкивающими. Решающая роль в изображенных событиях принадлежит группе Алехина, а также Егорову и Полякову.

Понимание этой роли, а также механизм военного управления восходит в романе к толстовской традиции. Проза Владимира Богомолова чужда всему манерному, мнимо-значительному, нарочито-«художественному». Она неизменно ясна, сдержанна, предельно достоверна и убедительна. Все, о чем она говорит, серьезно, независимо от расхожих мнений и основано на том же суровом чувстве ответственности, которое вело героев писателя: «Никто за нас это не сделает...» Вывод. В двух этих романах показаны совершенно разные люди. Они жили в разных городах, их разделяет огромное расстояние, они воюют в разных войсках; но их объединяет одно – Война. Все герои романов верят в победу над захватчиками, они делают всё, что могут для её достижения. Если сравнивать, например Таманцева и Керженцева, то можно увидеть как они похожи и, как отличаются друг от друга.

Таманцев – контрразведчик - «волкодав». Он выполняет работу, которая не видна первоначально, но является не менее, а может даже и более важной, чем борьба на передовой. Этот персонаж запоминается именно своим профессионализмом, преданностью своему делу и самоотверженностью. Сразу вспоминается момент, когда он не думая о себе несколько дней лежал в засаде, не будучи уверенным, что его цель там появится. И таких эпизодов очень много.

Керженцев – совсем другой. Он выполняет другую работу, он инженер-сапёр. Его работа тоже важна, но она видна сразу: видно сколько мин он обезвредил, сколько метров колючей проволки поставил, какой блиндаж построил. И в отличии от Таманцева его работой пользуются многие солдаты, офицеры и даже генералы. Но этот персонаж тоже готов отдать жизнь за Родину.

Вспоминается момент когда он, не являясь солдатом-штурмовиком, вместе с матросами шёл в атаку на немецкие укрепления или отбивал ожесточённые атаки немцев, и таких эпизодов очень много.

Работа Таманцева не видна и он не получает благодарностей и наград, как Керженцев, но он всё равно продолжает выполнять свою грязную и тяжёлую работу, зная, что она помогает бойцам там на фронте. Эти два героя – офицера преданы своей Родине, готовы отдать за неё всё, даже жизнь. Они делают всё для Победы над врагом. Я думаю, что именно такие люди как Таманцев и Керженцев победили в той войне и они достойны того, что их память увековечена в произведениях таких писателей как В. Богомолов и В. Некрасов.

Заключение. В заключение хочется поставить стихи замечательного современного поэта: Волгоград - Сталинград Волгоград - Сталинград, Души павших солдат Всё горят - просто некуда деться.

Просто нету наград, Нет на свете наград, Что достойнее памяти сердца. Что творилось тогда - Кровь текла, как вода, Но не Волгой, а буйной стремниной.

Засучив рукава, Нагло перла орда, Прикрываясь бронею 'тигриной' Черно-белый оскал, В полный рост кто-то встал, Перекрестным огнем покрестившись. Кто за нас погибал, Нас за это прощал, Но в бессмертье ушел, не простившись. Он упал на бегу, В красно-грязном снегу На кургане его захоронят. А на том берегу, Заглушая пургу Материнское сердце застонет. Пуля - глупый металл, Но опять кто-то встал, Высшей правдою сверху отмечен. Все, кто здесь воевал, Свет в веках зажигал, И огонь Ваш поэтому - вечен! Волгоград - Сталинград, Рядовой и комбат Здесь лежат, невзирая на званья. Молча люди стоят, Журавли пролетят, И курлыканье - как отпеванье.

Москва, декабрь 2003. Дмитрий Дарин Приложения ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫ СВОДКА* 'Начальнику Главного управления войск по охране тыла действующей Красной Армии Копия: Начальнику Управления контрразведки фронта 13 августа 1944 г.

Оперативная обстановка на фронте и в тылах фронта в течение пятидесяти суток с момента начала наступления (по 11 августа включительно) характеризовалась следующими основными факторами: успешными наступательными действиями наших войск и отсутствием при этом сплошной линии фронта.

Освобождением всей территории БССР и значительной части территории Литвы, свыше трех лет находившихся под немецкой оккупацией; разгромом группы вражеских армий 'Центр', насчитывавшей в своем составе около 50 дивизий; засоренностью освобожденной территории многочисленной агентурой контрразведывательных и карательных органов противника, его пособниками, изменниками и предателями Родины, большинство из которых, избегая ответственности, перешли на нелегальное положение, объединяются в банды, скрываются в лесах и на хуторах; наличием в тылах фронта сотен разрозненных остаточных групп солдат и офицеров противника; наличием на освобожденной территории различных подпольных националистических организаций и вооруженных формирований, многочисленными проявлениями бандитизма; производимыми Ставкой перегруппировкой и сосредоточением наших войск и стремлением противника разгадать замыслы советского командования, установить, где и какими силами будут нанесены последующие удары.

Сопутствующие факторы: обилие лесистой местности, в том числе больших чащобных массивов, служащих хорошим укрытием для остаточных групп противника, различных бандформирований и лиц, уклоняющихся от мобилизации.* (Здесь и далее грифы, указывающие степень секретности документов, резолюции должностных лиц и служебные пометки (время отправления, кто передал, кто принял и другие), а также номера документов опускаются. В документах (и в тексте романа) изменены несколько фамилий, названия пяти небольших населенных пунктов и действительные наименования воинских частей и соединений. В остальном документы в романе текстуально идентичны соответствующим подлинным документам). Большое количество оставленного на полях боев оружия, что дает возможность враждебным элементам без труда вооружаться; слабость, неукомплектованность восстановленных местных органов советской власти и учреждений, особенно в низовых звеньях; значительная протяженность фронтовых коммуникаций и большое количество объектов, требующих надежной охраны; выраженный некомплект личного состава в войсках фронта, что затрудняет получение поддержек от частей и соединений при проведении операций по очистке войсковых тылов.

Остаточные группы немцев: Разрозненные группы солдат и офицеров противника в первой половине июля стремились к одной общей цели: скрытно или с боями продвигаясь на запад, пройти сквозь боевые порядки наших войск и соединиться со своими частями.

Однако 15 - 20 июля немецким командованием неоднократно шифрованными радиограммами передавался приказ всем остаточным группам, имеющим рации и шифры, не форсировать переход линии фронта, а, наоборот, оставаясь в наших оперативных тылах, собирать и передавать шифром по радио сведения разведывательного характера, и прежде всего о дислокации, численности и передвижении частей Красной Армии. Для этого предложено, в частности, используя естественные укрытия, вести наблюдение за нашими фронтовыми железнодорожными и шоссейно-грунтовыми коммуникациями, фиксировать грузопоток, а также захватывать одиночных советских военнослужащих, в первую очередь командиров, с целью допроса и последующего уничтожения.

Подпольные националистические организации и формирования 1. По имеющимся у нас данным, в тылах фронта действуют следующие подпольные организации польского эмигрантского 'правительства' в Лондоне: 'Народове силы збройне', 'Армия Крайова'*, созданная в последние недели 'Неподлеглость' и -- на территории Литовской ССР, в р-не гор.

Вильнюс -- 'Делегатура Жонду'. *Армия Крайова (АК) -- подпольная вооруженная организация польского эмигрантского правительства в Лондоне, действовавшая на территории Польши, Южной Литвы и западных областей Украины и Белоруссии. В 1944 -- 1945 годах, выполняя указания лондонского центра, многие отряды АК проводили подрывную деятельность в тылах советских войск: убивали бойцов и офицеров Красной Армии, а также советских работников, занимались шпионажем, совершали диверсии и грабили мирное население.

Нередко аковцы были обмундированы в форму военнослужащих Красной Армии. Ядро перечисленных нелегальных формирований составляют польские офицеры и подофицеры запаса, помещичье-буржуазные элементы и частично интеллигенция.

Руководство всеми организациями осуществляется из Лондона генералом Соснковским через своих представителей в Польше генерала 'Бур' (графа Тадеуша Коморовского), полковников 'Гжегожа' (Пелчинского) и 'Ниль' (Фильдорфа). Как установлено, лондонским центром польскому подполью дана директива о проведении активной подрывной деятельности в тылах Красной Армии, для чего приказано сохранить на нелегальном положении большую часть отрядов, оружия и все приемопередаточные радиостанции.

Полковником Фильдорфом, посетившим в июне с. г.

Виленский и Новогрудский округа, даны на местах конкретные распоряжения -- с приходом Красной Армии: а) саботировать мероприятия военных и гражданских властей, б) совершать диверсии на фронтовых коммуникациях и террористические акты в отношении советских военнослужащих, местных руководителей и актива, в) собирать и передавать шифром генералу 'Бур' - Кемеровскому и непосредственно в Лондон сведения разведывательного характера о Красной Армии и обстановке в ее тылах. В перехваченной 28 июля с. г. и дешифрованной радиограмме лондонского центра всем подпольным организациям предлагается не признавать образованный в Люблине Польский Комитет Национального Освобождения и саботировать его мероприятия, в частности мобилизацию в Войско Польское. Там же обращается внимание на необходимость активного ведения военной разведки в тылах действующих советских армий, для чего приказывается установить постоянное наблюдение за всеми железнодорожными узлами.

Наибольшую террористическую и диверсионную активность проявляют отряды 'Волка' (р-н Рудницкой пущи), 'Крыся' (р-н гор.

Вильнюса) и 'Рагнера' (около 300 человек) в р-не гор. Лида. 2. На освобожденной территории Литовской ССР действуют скрывающиеся в лесах и населенных пунктах вооруженные националистические бандгруппы так называемой 'ЛЛА', именующие себя 'литовскими партизанами'. Основу этих подпольных формирований составляют 'белоповязочники' и другие активные немецкие пособники, офицеры и младшие командиры бывшей литовской армии, помещичье-кулацкий и прочий вражеский элемент.

Координируются действия указанных отрядов 'Комитетом литовского национального фронта', созданным по инициативе германского командования и его разведывательных органов.

Согласно показаниям арестованных участников 'ЛЛА', кроме осуществления жестокого террора в отношении советских военнослужащих и представителей местной власти, литовское подполье имеет задание вести оперативную разведку в тылах и на коммуникациях Красной Армии и незамедлительно передавать добытые сведения, для чего многие бандгруппы снабжены коротковолновыми радиостанциями, шифрами и немецкими дешифровальными блокнотами.

Наиболее характерные враждебные проявления последнего периода (с 1 по 10 августа включительно): В Вильнюсе и его окрестностях, преимущественно в ночное время, убито и пропало без вести 11 военнослужащих Красной Армии, в том числе 7 офицеров. Там же убит майор Войска Польского, прибывший в краткосрочный отпуск для встречи с родными. 2 августа взорвана и сожжена водокачка на станции Бастуны. 2 августа в 4.00 в дер.

Калитанцы неизвестными зверски уничтожена семья бывшего партизана, находящегося ныне в рядах Красной Армии, Макаревича В. И.- жена, дочь и племянница 1940 г. р. 3 августа в районе Жирмуны, в 20км севернее г. Лида, бандгруппой власовцев обстреляна автомашина ,убито 5 красноармейцев, тяжело ранены полковник и майор. В ночь на 5 августа в трех местах взорвано полотно железной дороги между станциями Неман и Новоельня. 5 августа 1944 г. в с.

Турчела (30 км южнее Вильнюса) брошенной в окно гранатой убит коммунист, депутат сельского Совета. 7 августа в районе села Войтовичи подверглась нападению из заранее подготовленной засады автомашина 39-й армии. В результате убито 13 человек, 11 из них сожжено вместе с машиной. Два человека уведены в лес бандитами, захватившими также оружие, обмундирование и все личные служебные документы. 6 августа прибывший на побывку в с.

Радунь сержант Войска Польского в ту же ночь похищен неизвестными. 8 августа на перегоне Лида -- Вильнюс пущен под откос воинский эшелон с боеприпасами. 10 августа в 4.30 литовской бандгруппой неустановленной численности совершено нападение на волостной отдел НКВД в м.

Сиесики. Убито четыре работника милиции, освобождено из-под стражи 6 бандитов. 10 августа в селе Малые Солешники расстреляны председатель сельсовета Василевский, его жена и 13-летняя дочь, пытавшаяся защитить отца. Всего в тылах фронта за первую декаду августа убито, похищено и пропало без вести 169 военнослужащих Красной Армии. У большинства убитых забрано оружие, обмундирование и личные воинские документы. За эти 10 суток убиты 13 представителей местных органов власти; в трех населенных пунктах сожжены здания сельсоветов. В связи с многочисленными бандпроявлениями и убийствами военнослужащих нами и армейским командованием значи-тельно усилены охранные мероприятия.

Приказом командующего всему личному составу частей и соединений фронта разрешено выходить за пределы расположения части только группами не менее трех человек и при условии наличия у каждого автоматического оружия. Тем же приказом запрещено движение автомашин в вечернее и ночное время вне населенных пунктов без надлежащей охраны. Всего с 23 июня по 11 августа сего года включительно ликвидировано (не считая одиночек) 209 вооруженных групп противника и различных бандформирований, действовавших в тылах фронта. При этом захвачено: минометов - 22, пулеметов - 356; винтовок и автоматов - 3827, лошадей -190, радиостанций - 46, в том числе 28 коротковолновых.

Начальник войск по охране тыла фронта генерал-майор Лобов'. ЗАПИСКА ПО 'ВЧ' * 'Срочно! Москва Матюшину. В дополнение к No....... от 7.08.44 г.

Разыскиваемая нами по делу 'Неман' неизвестная радиостанция с позывными КАО (перехват от 7.08.44 г. был передан Вам незамедлительно) сегодня, 13 августа, выходила в эфир из леса в районе Шиловичей (Барановичская область)*. Сообщая записанные сегодня группы цифр шифрованной радиограммы, настоятельно прошу Вас, учитывая отсутствие квалифицированных криптографов в Управлении контрразведки фронта, ускорить дешифровку как первого, так и второго радиоперехватов.

Егоров'. * 'ВЧ' (точное наименование 'ВЧ-связь') -- высокочастотная телефонная связь. ЗАПИСКА ПО 'ВЧ' 'Срочно! Начальнику Главного Управления Контрразведки Спецсообщение Сегодня, 13 августа, в 18.05 слежечными станциями вторично зафиксирован выход в эфир неизвестной коротковолновой рации с позывными КАО, действующей в тылах фронта. Место выхода передатчика в эфир определяется как северная часть Шиловичского лесного массива.

Рабочая частота рации 4627 килогерц.

Записанный перехват --радиограмма, шифрованная группами пятизначных цифр.

Скорость и четкость передачи свидетельствуют о высокой квалификации радиста. До этого выход рации с позывными КАО в эфир фиксировался 7 августа с/г из леса юго-восточнее Столбцов.

Проведенные в первом случае розыскные мероприятия не дали положительных результатов.

Представляется вероятным, что передачи ведутся агентами, оставленными противником при отступлении или же переброшенными в тылы фронта. Не исключено, однако, что рация с позывными КАО используется одной из подпольных групп Армии Крайовой. Также не исключено, что передачи ведутся одной из остаточных групп немцев. Нами предпринимаются меры к отысканию в Шиловичском лесном массиве точного места выхода разыскиваемой рации в эфир, обнаружению следов и улик.

Одновременно делается все возможное для выявления сведений, способствовавших бы установлению и задержанию лиц, причастных к работе передатчика. * С 20 сентября 1944 года Гродно, Лида и район Шиловичей -Гродненская область. На оперативную пеленгацию рации в случае ее выхода в эфир нацелены все радиоразведывательные группы фронта.