Борис Пастернак

Скачать работу - Борис Пастернак

Пастернак — присутствие Бога в нашей жизни. А. Вознесенский Я полагаю, что высказывание Андрея Вознесенского о Пастернаке надо понимать как присутствие в нашей жизни поэтического мира, погружаясь в который читатель как бы ощущает все мироздание. У Пастернака особый поэтический строй, ритмика стиха, которые позволяют поэту одновременно в деталях отражать капельки дождя, шум елового бора и целую эпоху, с революциями и войнами. Меня в поэзии Пастернака привлекает какая-то детская искренность и открытость перед миром. Все детали жизни и окружающего мира поэт видит как бы в первый раз.

Удивление и восторг ощущаются у него почти в каждом стихотворении.

Поэзия Пастернака дышит детской тягой к традициям.

Известно, что дети любят все, что связано с традициями их семьи, с восторгом ожидают семейных праздников. В “Охранной грамоте” Пастернак писал: “Всем нам являлась традиция, всем обещала свое лицо, по-разному свое обещание сдержала. Все мы стали людьми в той мере, в какой людей любили и имели случай любить”. Любовь к людям, я считаю тоже, идет от “детскости” поэта. Она постоянно нарастает в его творчестве. В качестве примера можно привести три строфы из стихотворения, которое дало название его сборнику стихов “На ранних поездах”: Сквозь прошлого перипетии И годы войн и нищеты Я молча узнавал России Неповторимые черты. Мне нравится в поэзии Пастернака какая-то очень человечная стеснительность, сдержанность.

Например, он пишет: Мне по душе строптивый норов Артиста в силе: он отвык От фраз и прячется от взоров, И собственных стыдится книг.

Пастернаку принадлежит и известная поэтическая строка: “Быть знаменитым некрасиво”. Почему поэт стыдлив? Почему “быть знаменитым некрасиво”? Я думаю, не только потому, что это чисто нравственные моменты, но суть еще и в стремлении поэта соединить свое личное с огромным миром людей и их традиций, совместить наивность ребенка с мудростью пожилого человека. Я полюбила поэзию Пастернака за отражение жизни.

Например, в его знаменитом стихотворении, где лирический герой “вышел на подмостки”, разговор вроде бы ведется об искусстве, и в то же время: Но продуман распорядок действий, И неотвратим конец пути. Я один, все тонет в фарисействе, Жизнь прожить — не поле перейти.

Концовка поражает глубоким пониманием жизни и судьбы человека.

Понимание поэтом трагедии жизни порождает в душах читателей ощущение неблагополучия мира, лишает их равнодушного отношения к окружающей действительности.

Поэтический мир Бориса Пастернака дорог нам еще и тем, что он помогает нам оставаться добрыми и честными людьми вопреки всем ухищрениям зла. В чем же заключается своеобразие поэтического мира П.Л. Пастернака. На этот вопрос я пытаюсь дать ответ в своем реферате. II. Основная часть. Книга “Сестра моя — жизнь” — вторая (после “Поверх барьеров”) книга стихотворений Пастернака.

Стихотворения, которые собраны в ней, объединены общей идеей, общими образами. Книга имеет собственную композицию: вступление, основную часть, состоящую из нескольких циклов, и “ послесловие ”. Интересно, что во многих своих произведениях Пастернак идет от музыки; это особенно характерно для данной книги (и следующей за ней — “Темы и вариации”) и заметно в одновременном присутствии одних и тех же образов в разных стихотворениях (“Девочка” и “Душистою веткою машу-чи...”, “Балашов” и “Давай ронять слова...”), причем в первом образ как бы заявляется, задается, получает свое развитие и разрешение. В первую очередь интересно в стихотворении “Про эти стихи”, где представлено мироощущение лирического героя книги. В кашне, ладонью заслонясь ; Сквозь фортку крикну детворе: “Какое, милые, у нас Тысячелетье на дворе?” Здесь проявляется свойственное Пастернаку отношение к истории; он воспринимает себя и мир принадлежащими истории, как “второй вселенной, воздвигаемой человечеством в ответ на явление смерти с помощью явлений времени и памяти” (“Доктор Живаго”); лирический герой воспринимает себя как звено времени; он “вечности заложник/ У времени в плену”. Интересно стихотворение “Сестра моя — жизнь и сегодня в разливе...”, давшее название всей книге. В нем суть восприятия истории лирическим героем — равенство всех предметов и существ мира в ней. Что в мае, когда поездов расписанье, Камышинской веткой читаешь в купе, Оно грандиозней Святого писанья И черных от пыли и бурь канапе. Это стихотворение — концентрация мироощущения лирического героя; здесь заявлено равенство человека и жизни, человека и мира, жизни и мира. Все сотворенное кем бы то ни было имеет право на существование; вещь сотворена, следовательно, вместе со своим возникновением она вошла в историю и стала равна ей. В первый раз природа как реальное проявление жизни мира изображается в стихотворении “Плачущий сад”. Здесь заметен переход от ада к самому лирическому герою: Ужасный! — Капнет и вслушивается, Все он ли один на свете. Мнет ветку в окне, как кружевце, Или есть свидетель... К губам поднесу и прислушаюсь, Все я ли один на свете... Природа становится средством приобщения к истории. В связи с образом сада можно рассмотреть стихотворения “Зеркало” и “Девочка”; интересно, что вначале стихотворение “Зеркало” носило название “Я сам”. Дорожкою в сад, в бурелом и хаос К качелям бежит трюмо... Огромный сад тормошится в зале В трюмо — не бьет стекла! Отождествление себя с садом становится для лирического героя средством самовыражения; сад, как мир, характеризуется общностью существующей в нем жизни.

Прямое отождествление себя и сада мы видим и в стихотворении “Девочка”: Из сада, с качелей, — с бухты-барахты Вбегает ветка в трюмо!.. Родная, громадная, с сад, а характером — Сестра! Второе трюмо! В стихотворении “Душистою веткою машучи ...”, где выражено единство всех явлений бытия: Пусть ветер, по таволге веющий, Ту капельку мучит и плющит. Цела, не дробится... Очень интересно стихотворение “Ты так играла эту роль!..”, где, возможно, выражено восприятие лирическим героем жизни как игры (вспомним название книги Юрия Живаго — “Игра в людей”). Особенно характерны строки: И, низко рея на руле Касаткой об одном крыле, Ты так! — ты лучше всех ролей Играла эту роль! Они дают возможность вспомнить “Чайку” Чехова; вообще в стихах Пастернака ассоциации играют значительную роль; так, например, они важны в “Балашове”: Мой друг, ты спросишь, кто велит, Чтоб жглась юродивого речь? В природе лип, в природе плит, В природе лета было жечь. Здесь задан вопрос, но на него не дается ответа. Он дан в стихотворении “Давай ронять слова...”. Характерно, что эпиграфом к нему служат процитированные только что строки; все стихотворение является преддверием ответа: Ты спросишь, кто велит? — Всесильный бог деталей, Всесильный бог любви, Ягайлов и Ядвиг . Это стихотворение, несмотря на то что оно не последнее, как бы заключает всю книгу — настолько исчерпывающе дан ответ. Здесь мы видим, кого Пастернак считает центром природы, культуры, мира; при этом подтверждается тождество всего созданного, сотворенного Богом: Кому ничто не мелко, Кто погружен в отделку Кленового листа... Характерным свойством книги “Сестра моя — жизнь” является очевидное присутствие в ней творящейся истории. Так, в стихотворении “Весенний дождь” мы видим: Это не ночь, не дождь и не хором Рвущееся: “Керенский, ура!”, Это слепящий выход на форум Из катакомб, безысходных вчера... Наконец, последнее стихотворение, где хотелось бы заметить наибольшее сближение природы, мира и человека, — это “Наша гроза”: Гроза, как жрец, сожгла сирень И дымом жертвенным застлала Глаза и тучи расправляй Губами вывих муравья. В книге есть цикл “Занятие философией”, включающий в себя “Определение поэзии”, “Определение души” и “Определение творчества”. Эти стихотворения по мысли как бы предваряют “Давай ронять слова...”. В “Определении поэзии” мы видим характерный предметный ряд: ...Это — ночь, леденящая лист, Это — двух соловьев поединок... Все, что ночи так важно сыскать... Здесь ночь уподоблена центру жизни. “Определение творчества” же сводится к определению мироздания: “Мирозданье — лишь страсти разряды, человеческим сердцем накопленной”. Таким образом, антропоморфность мира ложится в основу определения самого этого мира. Итак, мы видим, что книга “Сестра моя — жизнь” — единое произведение, где присутствует несколько развивающихся тем.

Центральная — тема любви, от нее и зависят все остальные, сама же она выражена настолько полно в жизни природы и мира, что не может быть исчерпана. 'Вот оно, высшее христианство, — даже на распятии понять, что твои палачи — это тоже жертвы', — писал Е.Евтушенко в обширной статье о Пастернаке.

Пастернак оказался избранником истории, поставив историю любви выше истории как таковой.

Идеологам советского государства это показалось контрреволюцией. Им, привыкшим к теории и практике превращения людей лишь в винтики государственной машины, не могла не быть опасно чужда, как разрушительная ересь, апология не государства, а человеческой души. Им не хватило терпимости, драгоценного умения понять, что первоначальные идеалы социализма и заключались в том, что они ставили интересы человека выше интересов государства как машины.

История как таковая справедлива только тогда, когда она не разрушает истории любви.

Ахматова писала о Пастернаке так: 'Он награжден каким-то вечным детством, той щедростью и зоркостью светил, и вся земля была его наследством, а он ее со всеми разделил'. Великий художник только так и приходит в мир — наследником всего мира, его природы, его истории, его культуры. Но истинное величие состоит не только в том, чтобы унаследовать, а в том, чтобы разделить со всеми. Иначе самый высокообразованный человек превращается в бальзаковского Гобсека , пряча сокровища своих знаний от других. Для образованной посредственности обладание знаниями, которые он засекречивает внутри себя, — это наслаждение. Для гения обладание знаниями, которые он еще не разделил с другими, — мучение.

Пастернак часто сравнивал поэзию с губкой, которая всасывает жизнь лишь для того, чтобы быть выжатой, как он выразился, 'во здравие жадной бумаги'. В отличие от Маяковского, которого он сложно, но преданно любил, Пастернак считал, что поэт не должен вбивать свои стихи, свое имя в сознание читателей при помощи манифестов и публичного самодемонстрирования . Пастернак писал о роли поэта совсем по-другому: 'Быть знаменитым — некрасиво', 'Жизнь ведь тоже только миг, только растворенье нас самих во всех других, как бы им в даренье', 'Со мною люди без имен, деревья, дети, домоседы. Я ими всеми побежден, и только в том моя победа'. Тем не менее Пастернак, стал в мире, пожалуй, самым знаменитым русским поэтом двадцатого века, превзойдя этим даже Маяковского.

Почему же так случилось? Вся эта апология скромности не была далеко рассчитанной калькуляцией Пастернака, с тем чтобы самоуничижением, которое паче гордости, в конце концов выжать из человечества умиленное признание.

Гениям не до скромности — они слишком заняты делами поважнее.

Пастернак всегда знал себе цену как мастеру, но его больше интересовало само мастерство, чем массовые аплодисменты мастерству.

Стремление поэта проникнуть в суть вещей, в сущность человеческих отношений – в этом величие Пастернака. Даже эротику Пастернак поднимал на уровень религиозного поклонения, на уровень великого языческого фатума: На озаренный потолок Ложились тени, Скрещенья рук, скрещенья ног, Судьбы скрещенья. 'А в наши дни и воздух пахнет смертью...'- строки из четверостишия, принадлежащего к циклу 'Разрыв': Я не держу. Иди, благотвори.

Ступай к другим. Уже написан Вертер А в наши дни и воздух пахнет смертью: Открыть окно, что жилы отворить.

Стихотворение это и весь цикл посвящены извечной теме любви, терзающей всех поэтов.

Однако строки о воздухе, в котором витает смерть, стали для Б. Л. Пастернака, как и для многих талантливых людей того времени, ужасной реальностью.

Забвение, гибель, уничтожение грозили всем, кто осмеливался искренне выражать свои мысли. А мысли гениальных людей, согласно какой-то роковой закономерности, всегда оказываются крамолой в глазах государства. Этот закон кажется непреложным для России. Стоит вспомнить крупнейших русских поэтов А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова. В Советском государстве гонения на талантливых людей приняли устрашающий размах, и можно, не боясь ошибиться, утверждать, что было загублено немало одаренных людей, творения которых никогда не увидят свет.

Вчитываясь в лирику Бориса Пастернака, нельзя усмотреть 'крамольных' мыслей, выпадов против существующей власти. Это вообще очень мягкий поэт, его больше влекут природа, мироздание, любовь, мысль о творчестве.

Пророческие мотивы у Пастернака? Скорее, можно говорить о правде жизни, она - основа его творчества. Он не пророчил, он просто говорил о важных для каждого чувствующего человека вещах.

Иногда такой разговор касался будущего.

Например, он видит '...как ты ползешь и как дымишься, / Встаешь и строишься, Москва'. При построении фразы употребляется настоящее время, но в какой-то мере это прозрение будущего. Есть у Пастернака стихи, в которых явственно чувствуется поступь времени: Иль я не знаю, что, в потемки тычась, Вовек не вышла б к свету темнота, И я - урод, и счастье сотен тысяч Не ближе мне пустого счастья ста? Но такие стихи, где ясно бы проступал XX век - редкость для Пастернака. Чаще у него звучат вечные, неисчерпаемые темы. Тем не менее и этот поэт подвергался гонениям и намеренно игнорировался государством, хотя в его прозе также нельзя усмотреть явных выпадов против СССР. В стихи б я внес дыханье роз, Дыханье мяты, Луга, осоку, сенокос, Грозы раскаты. Б. Пастернак Пейзаж - неизменная часть практически всей поэзии. Сам Маяковский, пренебрежительно отозвавшийся в своей автобиографии о природе как вещи 'неусовершенствованной', впоследствии склонился перед ней ' стихотворно '. Русская поэзия трех веков не мыслима без пейзажа.

Разными поэтами описания картин природы использовались в различных целях, каждый из них вкладывал свое, особое содержание в эту тему. Новой стороной оборачивается пейзаж и в лирике Пастернака.

Нельзя сказать, что большая часть стихов Б. Пастернака по жанру своему - пейзажные. В его лирике практически нет чисто 'пейзажных' произведений.

Однако многие из названий его стихотворений как будто отсылают нас к этому виду поэзии: 'Осень', 'Август', 'Зимняя ночь', 'В лесу', 'Июльская гроза'. Для понимания подобного рода несоответствия нужно хорошо знать, чем была природа для Пастернака.

Основные темы поэзии автора -- любовь, творчество, природа -- не существуют в его стихах раздельно. Они переплетаются и сливаются воедино ввиду целостного авторского подхода к миру. В мире живет все, что в нем есть, природа, таким образом, ничем от прочих элементов мироздания не отличается. Да, ей присуща большая толика жизненной силы, но она не уникальна в этом отношении: И сады, и пруды, и ограды, И кипящее белыми воплями Мирозданье - лишь страсти разряды, Человеческим сердцем накопленной. Тем самым утверждается полное единство, подобие всех форм жизни. В их ряду и имеет место быть природа.

Отсюда вытекает и место и назначение пейзажа в лирике Пастернака. У него все не так, как у мастера стихотворного пейзажа Тютчева.

Последнему приходилось доказывать, что 'не то, что мните вы, природа... в ней есть душа...'. Тютчев одухотворяет природу - человеческим духом, он делает ее параллелью к человеческим страстям: О чем ты воешь, ветер ночной? О чем так сетуешь безумно?.. Что значит странный голос твой, То глухо жалобный, то шумно? Тютчев остро чувствует противоборство, таящееся в природе. Кроме того, именно он расширил границы природного до масштабов космического, и это, пожалуй, единственное совпадение (хотя и не случайное) восприятия природы у него и у Пастернака. Для Пастернака бесспорна духовность всего сущего, ибо оно существует по единым для всего законам любви - настолько бесспорна, что дается в его творчестве как нечто само собой разумеющееся. И не разрешимых коллизий, противостояний у него также нет.

Природа - один из многих обликов жизни, почти, пожалуй, равный ей, но все же не полностью тождественный.

Поэтому пейзаж в поэзии Пастернака так тщательно и с любовью 'перемешан' с обиходом. Он одомашнен, приручен: Гроза в воротах. На дворе! Преображаясь и дурея, Во тьме, в раскатах, в серебре, Она бежит по галерее. У Пастернака нет резкого противопоставления природы и города, как, скажем, в лирике Есенина; тем более нет у него и того неприятия мира природного, которое свойственно поэзии Маяковского.

Природа выступает у автора как мощное восстанавливающее силы души начало.

Необыкновенно точно и полно говорят об этом следующие строки: На свете нет тоски такой, Которой снег бы не излечивал.

Возникает ощущение, что у Пастернака в стихах все - о природе. Почти в каждом стихотворении явлена она нам - наряду с прочим. Читая лирику автора, поражаешься его специфическому видению мира, которое проявляется в его образах, сравнениях, метафорах. Он пишет: Как бронзовой золой жаровен, Жуками сыплет сонный сад.

Предмет мира природного сравнивается с предметом обихода. Еще один пример подобного рода - сравнение шелка со льдом: И рыхлый, Как лед, трещал и таял кресел шелк. Такие образы в поэзии Пастернака делают затруднительным ответ на вопрос, насколько то или иное стихотворение можно считать 'пейзажным'. Иногда поэт совершенно выбивается из привычного нам восприятия и описания пейзажа.

Стихотворение 'Ветер' написано как будто в совершенно привычной нам по творчеству других поэтов манере: за стенами дома дует ветер.

Однако он раскачивает не только лес, но и дачу! Тем самым дом приравнивается к лесу, к деревьям.

Сравнение с деревом вновь проявляется в стихотворении 'Сосны': И вот, бессмертные на время, Мы к лику сосен причтены... Марина Цветаева некогда сравнила Пастернака с деревом, добавив, что чтобы ни писал поэт - это всегда природа, 'возвращение вещей в ее лоно'. Носителем природного начала в лирике Пастернака выступает женщина. Ее красота, естественность, таящаяся в ней способность давать жизнь другим делают женщину ближе к природе. В стихотворении 'Любить иных - тяжелый крест' героиня - из числа таких же 'основ' жизни, что и весна: И прелести твоей секрет Разгадке жизни равносилен.

Обычно в поэзии других поэтов пейзажные описания сопровождаются, хотя бы в некоторых стихах, вопросами о развитии природы, о ее начале и конце, о месте человека в ней.

Пастернак же пишет: Не надо толковать, Зачем так церемонно Мареной и лимоном Обрызнута листва.

Чувство благоговейного восхищения перед жизнью во всех ее формах не покидало Пастернака всю его жизнь.

Природа, ее поэтическое восприятие и отражение в лирике, то есть то, что мы понимаем под словом 'пейзаж', составляют один из основных мотивов его творчества.

Внимание поэта - пристальное, не упускающее ни малейших подробностей, деталей - практически в каждом его стихотворении обращено к прекрасному миру природы: лето и осень, снег и дождь, леса и луга, горы и моря, деревья и травы воспеты им с интонацией радостного восторга.

Пастернак не выбирает и не разделяет природу на привычную глазу и экзотическую, на живую и неживую. Она вся в равной степени существует для него. Она входит в его поэзию наравне со всеми другими родами жизни и наравне с самим поэтом. Она исцеляет, она же становится неиссякаемым истоком, причиной поэзии: у Пастернака февраль - повод для того, чтобы 'достать чернил и плакать, писать о феврале навзрыд'. Она является основой и целью бытия: Я понял жизни цель и чту Ту цель, как цель, и эта цель -- Признать, что мне невмоготу Мириться с тем, что есть апрель.

Поэзия Бориса Пастернака не легка для восприятия. Дело тут не только в сложности его поэтики, но и в глубине и динамике мысли.

Некогда поэт заметил, что философия - листва поэзии; читая его стихи, убеждаешься в этом вновь и вновь.

Философская традиция в русской лирике представлена такими именами, как Баратынский, Пушкин, Лермонтов, Тютчев. В своем творчестве они размышляли о вопросах бытия, жизни и смерти, человеческого предназначения и духовности, взаимоотношениях человека и мира, человека и природы.

Идеалы Истины, Добра и Красоты находят свое выражение в произведениях всех великих художников вне зависимости от места и времени их существования, потому что именно эти ценности определяют человеческую жизнь в целом: они суть ее, первооснова.

Философская направленность лирики Пастернака во многом обусловлена биографическими факторами.

Музыка, живопись и литература определяли атмосферу в детстве поэта. Его отец был известным художником, мать -- одаренной пианисткой; гостями дома были Серов, Врубель, Скрябин, Рахманинов, Лев Толстой.

Будущий поэт напряженно впитывает в себя все новое, постигает общую природу всего искусства и, в конечном итоге, всякой духовности. Все проявления человеческого духа имеют своим итогом обобщающую философскую систему взглядов; для ее изучения молодой Пастернак решает стать профессиональным философом, поступает на философское отделение историко-филологического факультета, затем продолжает занятия в Марбурге. И хотя окончательный выбор его пал на поэзию (чему, на мой взгляд, следует только радоваться), поэт на всю жизнь остается 'привязан' к философской тематике, которая органично входит в его поэзию, не подавляя, не ослабляя ее.

Скорее, наоборот, лирика Пастернака только выигрывает от такого сближения, обретая неслыханную глубину и силу воздействия.

Особенность философской мысли Пастернака, или, точнее, способа ее выражения, то, что она нигде не дана явно, открыто.

Поэзии вообще это не свойственно, но у Пастернака глубинный подтекст стиха зашифрован, спрятан особенно изощренно, на грани риска, что ленивый и нелюбопытный читатель не сможет его уловить. Что ж, значит, такой читатель стихам не нужен.

Человек, читающий Пастернака, должен сам пройти путь от поэтического образа к философскому обобщению: автор никогда не представляет явно 'конечный вывод мудрости земной', ясный для него самого. Он дает исходный материал для напряженных мысленных исканий, впрочем, рассыпая тут и там намеки, вехи для указания пути. А основная философская позиция поэта остается как бы 'за кадром'. Не претендуя на полноту и однозначную правильность истолкования, попытаемся описать основные принципы пастернаковского мировоззрения.

Основная философская проблема - проблема бытия. В каком-то смысле для Пастернака ее нет. У него мир существует - и все. Без всяких 'почему' и 'зачем': Не надо толковать, Зачем так церемонно Мареной и лимоном Обрызнута листва.

Существование мира утверждается всей поэзией Пастернака. Сама она - неизменное выражение удивления и благоговения перед чудом жизни.

Потому что жизнь во всех ее многообразных проявлениях есть непреходящее чудо, чья необыкновенность настолько велика, что способна исцелить любую боль: На свете нет тоски такой, Которой снег бы не излечивал. Герой поэзии Пастернака принимает бытие таким, каково оно есть; совершенство, целесообразность его не вызывают сомнения. 'Сестра моя - жизнь', - говорит он. И жизнь входит в его стихи как в свой дом: поэт с ней на 'ты', меж ними нет дистанции, о чем свидетельствуют эти строки: Со мной, с моей свечею вровень Миры расцветшие висят. Герой принимает мир, и жизнь в нем кажется ему простой и не отягощенной премудростями, созданными искусственно: Легко проснуться и прозреть, Словесной сор из сердца вытрястъ И жить, не засоряясь впредь. Все это - не большая хитрость.

Благоговение перед жизнью распространяется на все ее формы, без унижающего ее великий дух деления на вечное и преходящее, на возвышенное и приземленное: 'О Господи, как совершенны Дела твои, - думал больной, -- Постели, и люди, и стены, Ночь смерти и город ночной...' Как правило, в произведениях Пастернака тема смерти почти отсутствует в чистом виде.

Смерть не нарушает законов и течения жизни, она тоже есть часть бытия.

Смерть -- это скорее переход к иному этапу существования. Герой не испытывает страха перед небытием, ибо небытия не существует. Об этом - стихотворение 'Уроки английского'. Обращаясь к героиням Шекспира, поэт повествует о том, как их смерть становится открытием новых миров, не концом, а началом жизни во вселенной.

Размышляя об основах бытия, Пастернак на первое место ставит любовь.

Любовь - не просто человеческое чувство, но принцип жизни, ее первооснова. Ей есть соответствие в мире природном - это всеобщая связь всех явлений и вещей. В одном из стихотворений поэт проводит параллель между любовью героя и жизнью морской стихии: герой привязан к своей возлюбленной, как море к берегу. В стихотворении 'Давай ронять слова...' на вопрос о том, кто управляет миром, 'кто велит', дается ответ: 'Всесильный бог любви, Ягайлов и Ядвиг '. Эти имена выбраны не случайно - некогда именно брак, сочетание польской королевы Ядвиги к литовского князя Ягайло дало начало новому государству.

Чувство любви роднит человека и мир: И сады, и пруды, и ограды, И кипящее белыми воплями Мирозданьелишь страсти разряды, Человеческим сердцем накопленной.

Именно любовь дает человеку возможность понять мир.

Проблема миропонимания очень важна для Пастернака, и единственное ее решение в поэзии автора - это полное принятие всех обликов жизни. Свое определение смысла человеческой жизни поэт сформулировал в стихотворении, которое можно назвать программным для его творчества - 'Во всем мне хочется дойти...' Человек должен жить, постигая законы этого мира - законы любви всего ко всему. В соответствии с ними должна строиться и его жизнь: Но надо жить без самозванства, Так жить, чтобы в конце концов Привлечь к себе любовь пространства, Услышать будущего зов. Труд при этом выступает как цель бытия и его форма: герой говорит о блаженстве 'занятий', о том, что 'праздность - проклятье'. Таков для Пастернака 'конечный вывод мудрости земной'. Философия Пастернака - жизнеутверждающая и оптимистичная. В этом мире много трагедий и невзгод, но они ведут нас к новым высотам понимания жизни, служат своего рода очищающим душу катарсисом.

Нельзя сказать - 'Мир прекрасен', но нужно 'Мир существует, и это прекрасно'. Им правит закон любви. Все это должен принять человек, принять и трудиться. III. ЗАКЛЮЧЕНИЕ. Поэтический мир Бориса Пастернака предстает перед нами во всем своем богатстве — богатстве звуков и ассоциаций, которые открывают нам давно знакомые предметы и явления с новой, порой неожиданной стороны.

Поэзия Пастернака — это отражение личности поэта, выросшего в семье известного художника и талантливой пианистки.

Известна любовь Бориса Пастернака к музыке — ему даже прочили композиторское будущее, но смыслом его жизни стала поэзия. Надо сказать, что Пастернаку в целом свойственно отношение к поэзии как к напряженной работе, требующей полной самоотдачи: Не спи, не спи, работай, Не прерывай труда, Не спи, борись с дремотой, Как летчик, как звезда. Не спи, не спи, художник, Не предавайся сну. Ты — времени заложник У вечности в плену. Уже в первые годы творчества у Пастернака проявляются те особенности его таланта, которые полностью раскрылись в последующем: поэтизация “прозы жизни”, внешне неярких фактов, философские раздумья о смысле любви и творчества, жизни и смерти: Февраль.

Достать чернил и плакать! Писать о феврале навзрыд, Пока грохочущая слякоть Весною черною горит. Борис Пастернак вводил в свои стихи редкие слова и выражения — чем меньше слово было в книжном обороте, тем лучше это было для поэта.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что ранние стихотворения Пастернака после первого прочтения могут остаться непонятыми. А к выбору слов Пастернак относился с большим вниманием. Он хотел избежать штампов, его отталкивали “затертые” поэтические выражения.

Поэтому в его стихах мы часто можем встретить устаревшие слова, редкие географические названия, конкретные имена философов, поэтов, ученых, литературных персонажей.

Своеобразие стихотворного стиля Пастернака состоит также в необычном синтаксисе. Поэт нарушает привычные нормы. Вроде бы обычные слова, но их расстановка в строфе необычна, и поэтому стихотворение требует от нас внимательного чтения: В посаде, куда ни одна нога Не ступала, лишь ворожеи да вьюги Ступала нога, в бесноватой округе, Где и то, как убитые, спят снега (“Метель”) Такой синтаксис придает поэтическому тексту экспрессивность. В стихотворении “Метель” речь идет о путнике, заблудившемся в посаде, о метели, усугубляющей безысходность его пути.

Душевное состояние путника передают обычные слова, но само чувство тревоги, растерянности звучит в том необычном ритме стихотворения, который придает ему своеобразный синтаксис.

Оригинальны и ассоциации Пастернака. Они непривычные, но именно благодаря этому действительно свежие. Они помогают описываемому поэтом образу раскрыться именно так, как он его видит. В стихотворении “Старый парк” сказано, что “карающих стай девятки разлетаются с дерев”. А далее находим такие строчки: Зверской боли крепнут схватки, Крепнет ветер, озверев, И летят грачей девятки, Черные девятки треф.

Образный ряд этого стихотворения глубже, чем может показаться на первый взгляд. Поэт использует здесь трехчленное сравнение: грачи — девятки треф — самолеты. В сложных ассоциативных рядах — своеобразие поэзии Пастернака. М. Горький писал по этому поводу Пастернаку: “Много изумляющего, но часто затрудняешься понять связи ваших образов и утомляет ваша борьба с языком, со словом”. И еще: “Иногда я горестно чувствую, что хаос мира одолевает силу вашего творчества и отражается в нем именно как хаос, дисгармонично”. В ответ Пастернак писал: “Я всегда стремился к простоте и никогда к ней стремиться не перестану”. В зрелой лирике поэта действительно есть ясность выражения, сочетающаяся с глубиной мысли: Во всем мне хочется дойти До самой сути. В работе, в поисках пути, В сердечной смуте. До сущности протекших дней До их причины, До основанья, до корней, До сердцевины.

Произошедшая с поэтом эволюция была естественным путем художника, желающего во всем дойти “до самой сути”. Постижение духовного мира человека, законов развития общества, природы является главным в творчестве Бориса Пастернака.

Многие его стихи служат поводом для раздумья над вопросами жизненного устройства. Вот, к примеру, отрывок из стихотворения “Вокзал”: Вокзал, несгораемый ящик Разлук моих, встреч и разлук, Испытанный друг и указчик, Начать — не исчислить заслуг.

Бывало, вся жизнь моя — в шарфе, Лишь подан к посадке состав, И пышут намордники гарпий, Парами глаза нам застлав.

Бывало, лишь рядом усядусь — И крышка.

Приник и отник . Прощай же, пора, моя радость! Я спрыгну сейчас, проводник.

Живописная и звуковая выразительность стиха, индивидуальная неповторимость образной системы — таковы характерные особенности поэзии Пастернака. Этот поэт узнаваем. С начала своего творческого пути Б. Пастернак был приверженцем правды.

Пытаясь запечатлеть наиболее точно, во всей сложности то или иное мгновение жизни, он торопился воплотить всю сумятицу впечатлений в стихах, иногда не заботясь о том, чтобы они были поняты. Пафос молодого поэта - необузданный, неистовый восторг жизни. Его ошеломляет хаос: запахов, красок, звуков и чувств.

Сестра моя - жизнь и сегодня в разливе Расшиблась весенним дождем обо всех, Но люди в брелоках высоко брюзгливы И вежливо жалят, как змеи в овсе. Для Б. Пастернака главным является правда жизни, те ее мгновения, которые он запечатлевает. В конце жизни, в опыте автобиографии 'Люди и положения', он написал: '...моей постоянной мечтой было, чтобы само стихотворение нечто содержало: чтобы оно содержало новую мысль или новую картину... Мне ничего не нужно было от себя, от читателей, от теории искусства. Мне нужно было, чтобы одно стихотворение содержало город Венецию, а в другом заключался Брестский, ныне Белорусско-Балтийский вокзал'. Но простое воспроизведение действительности для него немыслимо, так как эта действительность и язык, предназначенный для ее описания, -- явления принципиально различные.

Поэтому нужно было найти компромисс, в котором язык и реальность, не утратив своего своеобразия, максимально точно соответствовали бы друг другу. Этим вызвано непривычное для читателя построение образной структуры поэзии раннего Пастернака.

Первые два сборника стихов посвящены созданию атмосферы, которая позволила бы воспроизвести мир, где все связано между собой, но эта атмосфера важна не сама по себе, а как средство для выражения представлений поэта о нравственных основах мира. В третьей книге стихов 'Сестра моя - жизнь' мы видим, что природа и человек воспринимаются поэтом как части одного целого, включающего все богатство и разнообразие человеческой жизни, пронизанной и революционными событиями, и интимными переживаниями. В стихотворениях этого сборника фотокарточка является заместительницей женщины, деревья спорят о человеке с ветром, Демон обещает вернуться лавиной, сад бьется в зеркале и т.д.

Поэтому кажущиеся чисто пейзажными стихотворения приобретают характер глобальный. '...И через дорогу за тын перейти/ Нельзя, не топча мирозданья'. В этих строках - ощущение целостности всего сущего, неразрывной связи жизни человечества и природы.

Природа, мир, тайник вселенной. Я службу долгую твою, Объятый дрожью сокровенной, В слезах от счастья отстою! Творчество зрелого Пастернака перестало быть необузданным, оно подчиняется его творческой воле. Стихи становятся лаконичными и стройными, в них ощущаются сила и яркость. В 50-е годы лейтмотивом нового цикла стихов становятся самоотверженность, самоотдача. Цель творчества - самоотдача, А не шумиха, не успех. В стихотворении 'Свадьба' он пишет: Жизнь ведь тоже только миг, Только растворенье Нас самих во всех других, Как бы им в даренье. Стиль позднего Пастернака - просветленный. Но просветление не значит успокоение. В нем осталась прежняя ненасытность души, жажда понять и осмыслить непостижимые радости, противоречия и трагедии жизни. Во всем мне хочется дойти До самой сути. В работе, в поисках пути, В сердечной смуте, До сущности протекших дней, До их причины, До основанья, до корней, До сердцевины. Все время схватывая нить Судеб, событий, Жить, думать, чувствовать, любить, Свершать открытья.

Пастернак стремился донести до читателя не только внешнюю сторону событий, но и их глубинную сущность; чувствовал громадную ответственность писателя за точную передачу смысла изображаемой им жизни, заботился о сохранении в сегодняшней действительности извечных моральных ценностей человечества. И если в ранней поэзии и прозе это скорее чувствовалось, чем прочитывалось впрямую, то позже, в последних циклах стихов он добился максимальной отчетливости, проясненности своих принципов.

Убеждение в том, что 'поэзия сохраняет в себе личность художника в том случае, если он верно определяет и выражает своим творчеством 'безвременное значение'', Пастернак пронес от самых ранних произведений до стихов книги 'Когда разгуляется' и романа 'Доктор Живаго' Поэзия Б. Л. Пастернак учит слушать и слышать стих, учит полной самоотдаче не только поэта, но и его читатель. Стихи Пастернака завораживают и заколдовывают, мы не замечаем в них прозаизмов и приземлённости.

Метафора в его стихах поэтически непредсказуема, ибо не связана традиционностью и представлениями о “поэтичности” тех или иных понятий, тем и эмоций. Она как бы отделяется, создаёт свой мир, летит в свободном полёте. В его поэзии играют молнии, – молнии неожиданные, озаряющие, но и нестрашные, ибо они именно ”играют” и дразнят воображение.

Метафора и то, к чему обращена метафора, в его поэзии меняются местами. Для Б. Л. Пастернака искусство реальнее самого бытия, а бытие само реально, поскольку оно вторгается в искусство. Вот почему поэзия Пастернака как бы освобождена от уз материальной личности самого поэта, не от быта, но от фактов его биографии, о которых он не заботится, как не заботиться и создании своего ”образа поэта”. Хорошо известны слова Б. Л. Пастернака – “Быть знаменитым некрасиво”. Это означало, что поэзия, творчество поэта были у него отделены от поэта – человека.

Известными и “знаменитыми” должны быть только стихи. Так же точно и рукописи стихов отделены от самих стихов. Над рукописями не надо трястись, хранить их.

Пастернак существует в поэзии, и только в поэзии :в поэзии стихотворной или в поэзии прозаической. Если сравнивать поэта и поэзию с метафорой, с её двумя членами – употребляемым и самим уподоблением, то поэзия Пастернака – это второй член метафоры: тот второй мир, который снова и снова возвращает его к настоящей действительности, по-новому понятой и возросшей для него в своём значении. Борис Леонидович Пастернак, ”талант исключительного своеобразия”, как сказал о нём М. Горький, внёс незаменимый вклад в русскую поэзию советской эпохи и мировую поэзию ХХ века.

Высокое мастерство и неповторимая тональность стихов выдвинули Пастернака на одно из первых мест в мощном поэтическом движении 1910 – 1920– х годов на стыке исторических эпох, и обеспечили ему очевидную репутацию в поэзии последующих десятилетий.

Однако эти две стороны – мастерство и тональность, поэтики и пафос – далеко не всеми и не всегда воспринимались в единстве. Для многих современников они располагались, вступали в противоречие, да и внутри каждой из них виделся свой запутанный узел.

Главной причиной тому была сложность поэтического строя Пастернака, “непонятность” его стихов: форма их многим, в частности Горькому, казалась не в меру субъективной, самодовлеющей, в ущерб содержанию или в отрыв от него.

Поэзия Пастернака долгое время была предметом споров и разноречивых, зачастую резко осудительных оценок. Облик Пастернака предстаёт в своей внутренней органической целостности. Но и сегодня Пастернак не разгадан до конца.

Поэзия Пастернака утверждает жизнь, как высшую духовную ценность.

Марина Цветаева в статье “Световой ливень” подводит итог своим размышлениям о пафосе Пастернака: “И никто не захочет стреляться, и никто не захочет расстреливать…” В наше время, когда так обострилось чувство единой судьбы человечества, поэзия Пастернака особенно и по-новому раскрывает свой действенный смысл.

Пастернак – явление чрезвычайное.

Попытки обузить и обкорнать его несут лишь потерю для нашей культуры.

Превратить его в эталон, в пример для подражания нет нужды: Пастернак неповторим.

Настала пора для углубленного постижения этой замечательной поэзии. Он награжден каким-то вечным детством, Той щедростью и зоркостью светил, И вся земля была его наследство, А он ее со всеми, разделил. Анна Ахматова Когда-то Марина Цветаева в пылу полемики воскликнула: “Где человек до конца понявший Пастернака?”. И сама же пояснила: “Пастернак — это “тайнопись”, “шифр”. Разве это не предупредительный сигнал для таких, как я, для тех, кто отправляется странствовать по морю, название которого “Лирика Бориса Пастернака”. Творческий путь Пастернака сложен и тернист. Его поэзия вызывала разноречивые оценки. Но его глубокое проникновение в тайны человеческой души, природы, Вселенной, а также свежий, взволнованный стих всегда поражали и поражают ценителей поэтического искусства. Мы знаем, что крупные русские поэты двадцатого века формировались в сложных и противоречивых связях с различными литературными течениями. А. Блок начинал как символист, В. Маяковский — как футурист, А. Ахматова — как акмеист. Борис Пастернак как поэт пересекался сразу с двумя течениями: с символизмом и футуризмом, с Блоком и Маяковским.

Влияние литературных направлений освежило язык его поэзии. Что же позволило Борису Пастернаку выделиться среди современников? Развитию таланта способствовало то, что будущий поэт рос в благоприятной атмосфере: его отец — академик живописи, мать — известная пианистка. Он учился за границей, изучал философию, увлекался историей, литературой, музыкой.

Поэтому-то и нравится мне его творчество, изяществом и музыкальностью стиха.

Поэзия Пастернака призывает вслушаться, всмотреться в мир, но не вторгаться в него, чтобы не нарушить гармонию природы.

Ранняя лирика Пастернака — это преклонение перед природой: Февраль.

Достать чернил и плакать! Писать о феврале навзрыд, Пока грохочущая слякоть Весною черную горит. Слезы восторга и трепет души — постоянные спутники его общения с природой. Борис Пастернак провозглашает: природа — огромный живой организм, в котором есть душа, любовь и язык. Об этом он говорит и в стихотворении “Весна” и во многих стихах из сборника “Сестра моя — жизнь”. У капель — тяжесть запонок, И сад слепит, как плес, Обрызганный, закапанный Мильоном синих слез. В этом стихотворении поэт говорит о саде, по которому пробегают первые лучи солнца, и он, “обрызганный, закапанный” прошедшим ночью дождем (кстати, дождь — любимейшее явление природы Пастернака), загорается, “слепит” невольного наблюдателя.

Говоря о лирике Пастернака, следует отметить, что поэт не мог да и не хотел “замыкаться” только на теме природы. Две революции (1905 и 1917 гг.), три войны (первая мировая, гражданская и вторая мировая), годы сталинщины , хрущевской оттепели — вот что вместилось в рамки одной жизни.

Первой русской революции посвящены поэмы “Девятьсот пятый год”, “Лейтенант Шмидт”. В его лирику ворвалась тревога, истребляющая человеческие жизни гражданская война болью пронизывает его стихи: А в наши дни и воздух пахнет смертью: Открыть окно что жилы отворить. Об этом говорит он в 1918 году в стихотворении “Разрыв”. Мне дороги произведения Бориса Пастернака, в которых раскрывается его творческая личность. Это стихи “Тишина”, “Ночь”. В них звучит любовь к жизни, он внушает нам свою любовь к бытию, хотя все отчетливее и глубже осознает, что они от него уходят. Столь же сильна его любовь к творчеству: “Цель творчества — самоотдача” (“Быть знаменитым некрасиво...”), к женщине (“Ева”, “Женщины в детстве”). Все, чем Пастернак так дорожил всю жизнь, сохранено и передано в его последних стихах: Природа, мир, тайник вселенной, Я службу долгую твою, Объятый дрожью сокровенной В слезах от счастья отстою. (“Когда разгуляется”) В стихах последних лет явственно чувствуются ноты глубокого драматизма. Свое место в жизни он называет “бедственным” (“Тени вечера волоса тоньше...”). Он просит смягчить ему “горечь рокового часа”: Прощай, размах крыла расправленный, Полета вольного упорство... Особенно подкупают меня стихи, написанные опальным поэтом.

Горечь обиды, боль души вылились в них: Я пропал, кок зверь в загоне. Где-то люди, воля, свет, А за мною шум погони, Мне наружу ходу нет. ... Что же сделал я за пакость, Я убийца и злодей? Я весь мир заставил плакать Над красой земли моей. (“Нобелевская премия”, 1959) В последних строках этого стихотворения звучит надежда на пришествие новой эры — милосердия и справедливости. К сожалению, Борис Пастернак мог об этом, как и мы сегодня, только мечтать. Верю я, придет пора — Силу подлости и злобы Одолеет дух добра.

Трудно читать Пастернака, сложен рисунок творческого пути его, но его вклад в нашу поэзию весьма значителен. Его долгое время от нас прятали.

Теперь мы знаем почему.